Лента Мебиуса

– А ты как думаешь?! Господи! Тоже мне событие! Отбросил копыта начальник дворцовой стражи Виттенберг, проспавший на этой должности более полувека. Ты прибежал ко мне, горланя во все горло: «Умер барон Виттенберг! Умер барон Виттенберг! Ах, какое несчастье, какое несчастье! Натекло полведра крови! Полведра крови!» Да я о его смерти узнал еще накануне, раньше тебя, раньше всех… Разве это новость? А ты мне, умер барон, умер барон… И что трагического в его смерти? Ты хоть знаешь, сколько ему было лет, этому засранцу, когда я родился? Уже тогда мой отец намеревался отправить Виттенберга на пенсию по старости, да, по обыкновению, отвлекся на очередную шлюшку, а когда отец увлекался бабой, то, сам понимаешь, не до Виттенбергов тут…

Король на минуту задумывается, вспоминая.

– Ну, посуди сам, – продолжает он, – разве можно из-за смерти какого-то сторожа с колотушкой поднимать столько шума? Ну, умер и умер, туда ему и дорога! Словом, одним Виттенбергом больше, одним Виттенбергом меньше… Не велика потеря. Да и гадом он был препорядочным… Как ты думаешь, почему обо всем, что происходило во дворце, тут же становилось известно министру внутренних дел маркизу Урбану? То-то же… Этот колченогий рыцарь тайного ордена доносчиков и филёров, если не спал, то только и делал, что подглядывал, куда и зачем я пошел. Посмотри на стену в моей туалетной комнате! Он просверлил там дырку и подглядывал… Но главное не в этом. Помнится, когда я еще мальчишкой был, он мне так наподдал железным сапогом под зад, что у меня до сих пор копчик ноет к непогоде… А ударил он меня потому, что был уверен, сукин сын, что королем станет мой братец Людвиг…

За спиной короля раздалось недовольное покашливание.

– Ну вот, – прижимая палец к губам, говорит Самсон, – нарушили сон будущей королевы Асперонии…

Покашливание тут же прекращается.

У Шауница выступает пот на лбу.

Король подмигивает ошарашенному придворному и продолжает:

– В который раз вынужден указывать тебе на твою крайнюю некомпетентность, неосведомленность и преступную халатность… Ты являешься гофмаршалом двора Его Величества Короля Асперонии Самсона Второго! Это звание тебя должно ко многому обязывать. Ты ведь не просто какой-то рядовой служащий. Ты, дружочек, гофмаршал! А гофмаршал – это даже выше маршала!

Это почти генералиссимус!

Шауниц бледнеет. Час от часу не легче! Что задумал король? Какой еще, к черту, генералиссимус? Вот возьмет да и назначит его, Шауница, министром обороны… А он даже стрелять не умеет. Придумает же такое, генералиссимус… Ну и короля же подсунула ему судьба! То Самсон обзывает его ключником, то едва не предлагает возглавить все вооруженные силы королевства… Нет, так дальше жить нельзя…

– Ты, Шауниц, – продолжает король с воодушевлением, – ты – по занимаемой должности – генералиссимус человеческих душ, вот ты кто! Вернее, вот кем ты должен быть! Ты должен быть прозорливым и всевидящим. Ты – государево око! И я удивляюсь, как это ты за столько лет своего гофмаршальства не разглядел, что у этого Виттенберга под личиной верного слуги престола и рыцаря без страха и упрека скрывается подлая скотина, мерзавец и плут?

И ты, вместо того чтобы обезвредить негодяя, занимаешься сбором сплетен… Мне пришлось самому решать вопрос с Виттенбергом. Скажу тебе по секрету… – король пальцем велит Шауницу наклониться. – Скажу тебе по секрету, что старик оказался чертовски живучим… Просто беда! Старого закала был человек! Таких сейчас почти не осталось. Он, видно, вознамерился жить вечно, и его не брала никакая зараза. Еще когда роль лейб-медика исполнял Краузе, то он по моему негласному указанию давал старику в качестве укрепляющего питья ежедневно стакан сулемы, разведенной пополам с бромом. И что ты думаешь? Старик так закалил свое здоровье, что взял себе в жены молодую девку, вроде этой… – сказал король тихо и скосил глаза в сторону спящей претендентки в королевы…

Шауниц, боясь пошевелиться, слушал очень внимательно.

Страшно, страшно было трусливому и проницательному Шауницу, с королем происходило что-то неладное…