Лента Мебиуса

Новообращенный католик Нисельсон упирался так, словно боялся, что ему повторно сделают обрезание. Он всё ещё любил Агнию и на что-то надеялся. Умненькая Сюзанна поняла, что крутить носом ей не пристало, идти опять в камеристки не позволяла вдруг неизвестно откуда взявшаяся сомнительная гордость содержанки, и с разрешения Папы Ганса I патер Лемке, имевший к тому времени сан кардинала и епископа Армбургского, обвенчался с бывшей фавориткой короля.

Отметили радостное событие в большом кафедральном соборе Святого Иеронима. Прямо в главном нефе накрыли столы, и гости, среди которых был и сам король, поправ все церковные правила, принялись в стенах христианского храма нарезаться крепкими спиртными напитками с таким самозабвенным усердием, словно они не правоверные католики, а язычники, поклоняющиеся Бахусу и Фавну.

– Разрешил, – пьяно говорил Папа Асперонский, в шестой раз поднимая стакан с коньяком и чокаясь с епископом Армбургским. Последний вместе с новобрачной сидел спиной к алтарю.

По лицу Лемке бродила похотливая улыбка.

– Разрешил, – повторил шатающимся голосом Папа, – и ничуть об этом не жалею. А как же иначе? Не сделай я этого, и вы стали бы делать то, что уже две тысячи лет делают почти все католические священники, принявшие целибат, то есть обет безбрачия, – онанировать или трахать безответных студентов семинарий. Будем считать, что вы приняли обет, даже не знаю, как назвать его… обет…

– Обет анти-цел-ебать! – неожиданно нашелся сияющий от счастья Лемке и одарил суженую столь нетерпеливо-страстным взглядом, что та оставила возникшую у нее было мысль: прорваться к королю, чтобы напомнить ему о праве первой ночи.

А когда Лемке в довершение ко всему положил ее руку на свою восставшую и трепещущую плоть, то от вышепоименованной еретической мысли не осталось и следа. Опытная невеста, с восхищением произнеся «Ого!!!», поняла, что с этим толстомясым розовощеким священником ей скучать не придется. По крайней мере, в постели.

Постаревшая королева Лидия формально снова на престоле, хотя король, как уже упоминалось, не позволил ей сидеть на троне ни дня. Номинальная королева по-прежнему любит играть с кардиналами в триктрак и наливаться своими ликерами. Она совершенно счастлива, потому что никогда не проигрывает.

И хотя она не считает себя в чем-либо виновной, ее признательность королю за проявленное к ней милосердие не знает границ. Поэтому она полностью игнорирует все, что происходит за пределами ее покоев.

Она разрешает королю делать все, что ему вздумается.

На взгляд короля, это свидетельствует о том, что монастырь пошел ей на пользу.

Агния в Сорбонне. Париж для нее – почетная ссылка.

В общем, она тоже прощена. «Что с дуры взять? – сказал король королеве. Самсон с некоторым сожалением давно понял, что дочь на него совершенно не похожа. – Она вся пошла в тебя, следовательно, надежды на то, что она поумнеет, нет никакой. Пусть хоть остынет…»

Граф Нисельсон дважды летал в Париж и оба раза возвращался мрачнее тучи.

Удивительное дело! Нет, чтобы полюбить какую-нибудь милую, добрую и умную девушку, какие вокруг сильных мира сего всегда ходят косяками и которые мечтают выскочить замуж за хорошего человека!

Так нет! Граф – блестящий молодой человек, красивый, неглупый, превосходно образованный, человек сильной воли, – без памяти влюблен в пустую, порочную девчонку и, сознавая это, не может изгнать из своего сердца недостойное чувство, втайне стыдится его и презирает себя за слабохарактерность и бесхребетность. Сколько подобных нравственных конфликтов знает история!..

Лоренцо исчез. Поговаривали о проделках серьезных господ в штатском из Тайной канцелярии, руководимой графом Нисельсоном.

Когда Самсон, счастливо избежавший расстрела у тюремной стены, на плечах врагов, которые на глазах превращались в друзей, ворвался во дворец, то в Большом Каминном зале он обнаружил двух главных заговорщиков.

Лоренцо, склонившись над карманным зеркальцем, с сосредоточенным видом сопел носом, втягивая в себя порошок, похожий на сахарную пудру. Агния в позе хрестоматийной Клеопатры возлежала на кушетке и мечтательно смотрела в потолок. Она уже вдохнула своим маленьким носиком порцию порошкообразного счастья и была чрезвычайно далека от грубой действительности.

Шум толпы и появление короля никак не подействовали на принцессу. Она только переменила позу и уставилась на отца своими прекрасными глазами, в которых не читалось ничего, кроме любви ко всему земному. Король бросился к Лоренцо.

– Ах ты, гаденыш! – вскричал взбешенный Самсон и схватил любовника своей дочери за горло. – Уж не думаешь ли ты, что стоит только провести ночь с принцессой, и ты уже король?

Глупец, если бы это было так, то в Асперонии королей девать было бы некуда!

– Дядя… – хрипел Лоренцо, обмякая. – Дорогой дядюшка, я больше не буду…

– Какой я тебе «дядюшка», сукин ты сын?!

Король был вне себя от бешенства. Но все же слова Лоренцо подействовали на Самсона отрезвляюще. Он ослабил хватку, и молодой человек без чувств рухнул на пол.