Лента Мёбиуса

Лия сорвала цветок, качавшийся около ее лица, задумчиво всмотрелась в золотистую сердцевинку, пахнущую сладостью. Аромат цветка напоминал пенку от варенья, которое варила Лиина бабушка давным давно. Лия помнила, как крутилась вокруг старушки, теребя край длинной цветастой юбки, и канючила, желая получить блюдечко с вожделенным лакомством. А каким счастьем было облизать большую деревянную ложку, которой бабушка размешивала густое горячее варенье!

Лия вздохнула, с сожалением подумав о том, что простые радости детства уже недоступны. Так же, как и пенка от бабушкиного варенья. Да и сама Лиина бабушка умерла много лет назад. Девушка даже не знала, была ли воспитавшая ее женщина, в самом деле ее родственницей. Родителей своих она не знала, все, что она помнила из самого раннего детства — это ярко-голубые волны моря, набегающие на золотистый песок пляжа, белые бурунчики, разбивающиеся о мелкие камни, и — полное отсутствие людей. Почему-то в этом воспоминании не было страха, казалось, что так и должно быть — море и одиночество, хотя Лия понимала, что это просто ненормально — маленькая девочка одна на берегу моря. Лия думала, что ей тогда было где-то года три, не больше. Вот с этого воспоминания началась ее жизнь. Именно на берегу моря ее нашла бабушка. Лия помнила, как увидела седую женщину, тяжело идущую по песку, опирающуюся на изогнутую гладкую палку, которая почему-то не тонула в мелких золотистых песчинках пляжа. Женщина улыбалась малышке так, как будто нашла давно потерянное и родное. И Лия сразу поверила, что это и есть — ее бабушка, которая пришла забрать ее с собой. Иногда она задумывалась — кем же были ее родителями, но с бабушкой почему-то об этом не говорила. И та сама никогда ничего не рассказывала. Так они и жили себе потихоньку в деревне, неподалеку от моря, пока Лия не подросла. От тех лет у нее остались воспоминания о вкуснейшем варенье, о запахе грибов, которые ее бабушка каждую осень сушила в печке, и о море, пение волн которого сопровождало все те дни. Еще в море жили русалки, которые выплывали по ночам к берегу, устраивались на камнях и пели вместе с волнами.

Лия часто приходила посмотреть на них, а иногда даже удавалось с ними поиграть. Правда, русалки были немножко глуповаты, как думала Лия, и пахли рыбой. Но зато они знали много песен и учили девочку слушать море. А потом наступил замечательный день в жизни Лии, когда волшебница, приехавшая в деревню отбирать детей для обучения, выбрала именно ее. Лия тогда была просто счастлива, даже расставание с бабушкой не омрачило радости. Это же была такая честь — учиться в Академии Волшебства. Она должна была стать волшебницей, в то время как все ее товарищи детских игр оставались в рыбачьей деревушке, и вся их жизнь пройдет на этом берегу моря, заполненная ловлей рыбы. Лия помнила, как все ей завидовали, потому что только ее выбрала волшебница из всей деревни. Это и было окончанием детства, правда, Лия тогда об этом еще не знала, считая, что вступает в счастливую сказку, переступив через порог Академии.

Лия прикрыла глаза, заслонилась от солнца рукой. Морщинка набежала на гладкий лоб девушки, когда она попыталась вспомнить годы учебы в Академии. Почему-то воспоминания были обрывочны и не так отчетливо-ярки, как память о серебристом блеске русалочьих хвостов в лунном свете, о запахе просмоленных лодок, лежащих на берегу, как огромные морские рыбы, или о тех деревенских мальчишках и девчонках, товарищах ее детских игр. Девушка нахмурилась, пытаясь вспомнить тот день, когда она узнала о смерти бабушки. Но сознание только отметило факт, что в один из дней ей сообщили об этом. Лия не помнила ни кто ей рассказал, ни что она тогда почувствовала, даже не помнила — плакала ли она. Зато она прекрасно помнила каждую книгу по магии врачевания, которую пришлось проштудировать в академической библиотеке. Казалось, что пальцы сохранили ощущение мягкой кожи переплетов, сухих, ломких, пожелтевших от старости страниц…

Что-то защекотало обнаженную ногу девушки. Лия открыла глаза и осторожно передвинулась, опираясь на локоть, чтобы посмотреть на источник беспокойства. По ноге ползла бабочка, щекоча кожу мохнатыми лапками. Она медленно взмахивала роскошными полупрозрачными крыльями, переливающимися всеми цветами радуги. Лия замерла, рассматривая неожиданную гостью. Бабочка доползла до большого пальца ноги, зацепилась за него лапками и повернулась к девушке. Лия ахнула — у бабочки было человеческое лицо, крошечное лицо с огромными фиолетовыми глазами, обрамленными длинными ресницами. «Фея! Бабочка-фея! Это ж надо, как повезло… Их ведь так мало осталось… Их почти никто не видел…» — мысли сбились в маленькую кучку, почему-то мелькнула страница древнего фолианта, в котором на гравюре была изображена такая бабочка.