Лента Мёбиуса

Селина расплылась в улыбке, которая как-то слишком быстро потускнела. Словно защищаясь, она натянула на себя простыню. От матери-вьетнамки она унаследовала маленький рост, холодноватый блеск длинных черных волос, лукавые глаза и мягкий овал лица.

– Мне страшно, Вик.

– Ну пожалуйста, перестань психовать. И уж тем более не с утра.

– Да, но все это так… Крошечная квартирка, а снаружи людская толкотня. Как в огромном курятнике.

– А ты что-то имеешь против кур?

Она тихо ответила:

– У меня нехорошее предчувствие, и оно касается ребенка.

Он нежно взял в руки ее маленькие кулачки:

– Предчувствие… Опять…

– Что бы ты ни говорил, а мне все равно так кажется.

Селине все время хотелось, чтобы ее успокаивали. Она с самого начала переживала свою беременность как испытание, как крест, который надо нести. «Ребенок не шевелится, ребенок не дышит, он, наверное, родится неполноценным». Тогда Вик принялся тихонько, нараспев ее уговаривать:

– О’кей, значит, надо сделать еще одно исследование. В четыре месяца бывает, что на УЗИ косточки носа не просматриваются. Маленький укол в живот, чтобы набрать чуть-чуть околоплодной жидкости и удостовериться, что у плода нет врожденных заболеваний. Они же не станут протыкать ему голову или дырявить желудок. В наше время почти все мамочки через это проходят. Договорились?

– Всегда есть крохотная вероятность, что что-то пойдет не так.

– Но она ничтожна!

– Ты отвезешь меня в понедельник?

Вик чуть отстранился:

– Посмотрим, малышка, если смогу. Я ведь всего три недели на службе. Представь себе, что будет, если не явлюсь!

– Значит, не отвезешь. Ладно, понятно. Твои кроссовки в стенном шкафчике в ванной.

И Селина погасила ночник.

Вик хотел было снова начать разговор, но вместо этого вышел ссутулившись. Лучше будет оставить все как есть. Он закончил одеваться, поднял жалюзи и выглянул в окно. С высоты четвертого этажа была видна Сена, телебашня Первого канала и целая армада безликих домов. Странное полотно, сотканное из стали и бетона. Вик надел кобуру и сунул полицейское удостоверение во внутренний карман куртки. В ванной он снова достал из кобуры свой «зиг-зауэр»[3], несколько раз нажал на курок и скорчил зверскую гримасу, а потом, не удержавшись, завел руку с пистолетом далеко назад и, стиснув зубы, беззвучно заорал.

Потом погасил свет и снова вошел в спальню:

– До вечера, малышка.

Он наклонился, чтобы поцеловать жену, но она отвернулась. От ее кожи исходил аромат южного солнца.

Вик вышел, ощутив тревожный укол в сердце. Селина останется до вечера в этой тесной конуре и весь день будет размышлять в одиночестве. А потом пролетят пять месяцев, и настанет пора рожать, и на свет появится новая жизнь.

Майор Мортье настоятельно советовал ему плотно позавтракать. Но Вик не последовал лукавому совету: не хватало еще, чтобы его вырвало на месте преступления.

3 Четверг, 3 мая, 6:50

Стефан Кисмет сунул лицо под холодную воду, чтобы удостовериться, что окончательно проснулся. Он внимательно осмотрел правое предплечье перед зеркалом в ванной и не увидел никаких следов от уколов. И никаких царапин и синяка под глазом. Он натянул джинсы, футболку и пуловер, такой же черный, как его длинные, спадавшие на спину волосы. Было начало мая, и мрачные стены дома оживляли лучи весеннего солнышка. В глубине гостиной Стефан включил на полную мощность один из электрических нагревателей, а остальные, еще в упаковках, стояли возле переборки. Повсюду виднелись либо запакованные, либо едва распакованные вещи. Случившаяся катастрофа отбила всякую охоту навести порядок или украсить жилище.

Его жена Сильвия завтракала в одиночестве, склонившись над чашкой кофе. Свет с улицы золотил ее лицо. Окно у нее за спиной выходило на настоящую стену из дубов и буков, охранявших лесное поместье в пятнадцать гектаров, расположенное в Ламорлэ на Уазе.

– Опять началось, – выдохнул Стефан.

Сильвия подняла усталое лицо:

– Где на этот раз?

– В мастерской, в подвале. Я проснулся на голой земле.

– В подвале… Ты опять меня оставил одну на всю ночь.

– Мне надо было закончить манекен Карлы Мартинес. Это очень важная деталь для съемок в Сент-Уане, сроки поджимают. Я, должно быть, заснул прямо за работой и…

– Понятно… – сухо заметила Сильвия.

Стефан налил себе кофе и отпил глоток.

– Странно все это. Я ведь запомнил свой сон.

– Впервые за тридцать один год. И что тебе пригрезилось?

– Как тебе объяснить? Я словно все это действительно пережил. Все ощущения как наяву: звуки, образы, даже шум собственного дыхания. До сих пор мурашки по коже!

Сильвия быстро на него взглянула:

– Я задала тебе вопрос, но ты, как всегда, ушел от прямого ответа.

Она встала и поставила чашку в раковину. В углу кот самозабвенно лакал из миски молоко.

– Мне пора. Сегодня тяжелый день: надо обойти шесть адресов в Восемнадцатом округе. Раньше десяти вечера меня не жди.

Стефан поправил рукава пуловера и почувствовал, что захмелел от кофеина.

– Опять так поздно?