Ленуха Маклай, или Семь Пятниц на деревне (СИ)

– Лестари, значит… Иностранка, – разочарованно протянул директор филиала, кося глазом на то, как туристочка развлекала публику. У Лестари все-таки получилось выдавить струйку молока, и теперь она гордилась собой, с важностью поглядывая на ведро, корову, ее хозяйку и всех присутствующих. Публика, испытавшая буквально катарсис, разразилась аплодисментами. Потом место Лестари на скамеечке занял какой-то парень, и девушка принялась так искренне за него переживать, что снова перетянула все внимание на себя.

«Иностранка – не иностранка, а работу в турфирме я ей предложу!» – решительно подумал Артем Олегович и принялся выбираться из толпы. Дел у него имелось еще предостаточно.

3

На следующий день сын станичного ветврача Василида Иониди Костас привел в контору к Артему Олеговичу удивительного персонажа. Хотя станица Урожайная, как и все поселения на Ставрополье, была многонациональной, казахов в ней до сей поры не очень наблюдалось. Но дело было, конечно, не в национальности парня с омонимическим именем Канат, а в его желании поработать в турфирме буквально на общественных началах.

– Я приехал в гости к Костасу на все лето, – рассказывал парень, глядя на директора честными карими глазами. – Увидел, как тут у вас все устроено, стало интересно. Хочу поучаствовать в постановках, которые вы делаете для туристов. А вообще я автомеханик.

«Ой, темнишь ты что-то парень, ой, темнишь, – подумал про себя Артем Олегович, на раз-два разгадав хитрый план приятелей. – Наверняка девушка какая-то понравилась, а как подъехать, не знаешь. Вот и додумался прийти в турфирму. План-то в общем-то рабочий. Все наши станичные красотки в постановках заняты».

При всей его продуманности Суроваткину и в голову не пришло, что приезжий казах заинтересовался туристкой. Непродуктивно ведь то – сегодня она здесь, а завтра ищи-свищи. А если он рассчитывает на скоротечный курортный роман, то к туристке следует подкатывать немедля, пока не уехала, а не разводить турусы на колесах.

Впрочем, Артем Олегович разоблачать молодежь не собирался. Хочет парень попробовать себя в деревенском шоу, так велкам. Даже оплату ему, такому бескорыстному, за это начислят, а как же, надо для отчетности.

Суроваткин предложил парням присесть и немного обождать, и открыл на служебном компьютере папку с ближайшими заказами. Практика показывала, что куда-то всегда требуется дополнительный человечек. Можно будет Каната этого туда засунуть.

На послезавтра в плане значился обряд горской женской брачной инициативы. Артем Олегович хорошо помнил обстоятельства этого заказа.

Проведения обряда пожелала довольно взрослая супружеская пара из Санкт-Петербурга.

Родом муж и жена были из Дагестана, но судьба свела их в северной столице. Поженившись еще студентами, они сразу же родили двоих детей и долго выгрызали себе место под хмурым питерским солнцем. А потом, уже неплохо устроившись в жизни, поняли, что пропустили в отношениях какой-то важный романтический момент. И решили отыграть его в отпуске, который спланировали очень заранее.

Почему они выбрали обряд женской брачной инициативы, питерцы не говорили, и в «Ясных зорях» решили, что это что-то глубоко личное.

Такой обряд был для турфирмы в новинку, но само название его звучало очень перспективно и в будущем могло украсить перечень предлагаемых услуг.

Суроваткин с удовольствием начал заново просматривать сценарий, в котором по договоренности с заказчиками обряд сватовства плавно переходил в свадебный.

Глаз его наткнулся на нескладные куплеты с ремарками.

Поют подруги невесты:

«Мы с невестой идем,

Стелите нам красный ковер.

У нашей невесты в деревянном сундуке

И сахар колотый есть, и финики.

У вашего жениха в чугунке

Остывший хинкал и бульон холодный».

Поют друзья жениха:

«Стройный, как чеченец,

Статный жених.

Из того рода, где и мясо жирное,

И вид хороший.

Приступом крепость берущий,

Девушек похищающий».

«Как они будут это петь?», – задумался директор филиала турфирмы и вгляделся в текст повнимательней.

Куплеты оказались приблизительным переводом, приведенным здесь для сведения туристов, а петь участники свадебного шествия должны были на языке одного из небольших народов западного Дагестана.

В оригинале последний куплет звучал так:

"Лага чергес, чачанав,

Черх узданав Санкьадиссев.

Гьан кьарияв кьибилалъул,

Кьер берцинав тухумалъул,

КIаннцIун хъала бахъулев,

Хъамун ясал рачулев".

«Ну вот, все складно, – обрадовался Суроваткин. – Но все же, как они будут это петь?»

Погулять на запоздалой свадьбе заказчики обряда пригласили не родню, уже отметившую это событие лет двадцать назад, а институтских друзей, которые, конечно, не знали хваршинского или хотя бы более распространенного аварского языка. Ожидалось до двадцати человек, и турфирма заранее взяла напрокат условно подходящие национальные костюмы в двух театрах и одном народном коллективе.