Леонардо да Винчи

Рим тогда кишел алхимиками и прочими шарлатанами, наживавшимися на страхах людей. И Леонардо рекомендовали обратиться к ним. Однако он всегда бежал от них как от чумы. И на сей раз он обошелся собственными средствами, диетой, травяными отварами, опираясь на поддержку Салаи, Мельци и «колдуна» Зороастро, большого мастера по изготовлению напитков — более или менее волшебных… Болезнь отступила, но Леонардо было страшно, очень страшно. Отныне он знал, что смертен. Появился еще один повод, чтобы ускорить работу по приведению в порядок его драгоценных записных книжек, по подготовке их к публикации.

РИМСКИЕ ЧУДЕСА

Бедный и покинутый, Леонардо долго пребывал в состоянии, близком к отчаянию. Переболев малярией, он словно потерял половину самого себя. Но разве Рим не служил воплощением красоты, поиски которой всегда увлекали его? Итак, едва оправившись от болезни, он отправился делать свои открытия. И увиденное не оставило его равнодушным.

Никогда еще с тех пор, как во Флоренции правил Козимо Медичи, в одном месте не собиралось столько великих художников. По всему Риму можно было видеть замечательные новшества, которые прежде и представить было невозможно. Браманте спроектировал собор Святого Петра, проявив себя подлинным гением архитектуры. А наряду с этим — сколько «новых» руин, открытых в ходе раскопок, свидетелей прекрасных античных времен!

Вообразите себе сцену: Леонардо в сопровождении Джулиано Медичи, Рафаэля, Салаи, Мельци, Браманте и, вероятно, нескольких учеников Рафаэля впервые входит в Станца делла Сеньятура!

Одного взгляда на «Афинскую академию»ему достаточно, чтобы понять, художественное явление какого масштаба открылось перед ним. Да, Рафаэль — гений в своем наиболее полном воплощении. Он постиг все секреты искусства. В Платоне Леонардо не мог не узнать самого себя. Но почему Рафаэль придал его облик Платону, тогда как сам он больше любил Аристотеля?

А какие чувства испытал он, войдя в Сикстинскую капеллу? Сопровождавший его Мельци ничего не сообщает об этом. Леонардо по своему обыкновению сумел сдержать обуревавшие его эмоции. Произведение Микеланджело выдавало тот же духовный кризис, подавленные страдания и огромные надежды, которые переживал и сам Леонардо… Как можно было не почувствовать этого? Красноречивым свидетельством служит сон, пересказанный в его записных книжках: «Пройдя некоторое расстояние между нависавших скал, я оказался у входа в большую пещеру и на мгновение остановился, оцепенев от удивления, ибо у меня было такое чувство, что я уже знал о ее существовании; согнувшись, схватившись левой рукой за колено, а правую приставив к бровям наподобие козырька, я долго всматривался в темноту пещеры, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в ней; два чувства внезапно овладели мною — страх и желание: страх, навеваемый угрожающим мраком пещеры, и желание узнать, не таит ли она в себе что-нибудь чудесное». Творение Микеланджело было подобно этой таинственной пещере.

Хотя Микеланджело и выразил с такой силой его сокровенные чувства, он был слишком враждебен к Леонардо, чтобы тот открыто сообщил ему об этом. Братские отношения между художниками, похоже, были под запретом. Рим оставался той «клоакой беззакония», о которой писал еще Лоренцо Великолепный.

В городе насчитывалось более семи тысяч проституток, заболевание сифилисом приняло повальный характер. Спустя лет двадцать Бенвенуто Челлини утверждал, возможно, ничуть не преувеличивая, что этой болезнью переболели все служители церкви. К счастью, Бельведер был расположен несколько в стороне от Ватикана, на возвышенности, окруженной огромными садами, напоминающими дикий лес, поэтому воздух там менее вредоносен, чем в прочих местах Рима. Там и обрел Леонардо свое уединенное убежище, наконец-то получив возможность остаться наедине с собой.

МЕЛКИЕ ЗАДАНИЯ