Леонардо да Винчи

Итак, каждый из них занялся своей «Битвой». Леонардо уже два года усердно трудится, причем второй из этих двух лет – бок о бок с Микеланджело, буквально наступающим ему на пятки и тем самым вынуждающим его работать в темпе, к которому он совершенно не привык. А еще эти бесконечные сетования на зловонные запахи, заполняющие просторный зал… Действительно, к каким только смесям не прибегал Леонардо, чего только не предпринимал, дабы его живопись «держалась» на стене. А Микеланджело тем временем продвигался вперед, стремясь закончить свою работу раньше соперника… Леонардо понимал, что результаты его усилий далеко не отвечают его надеждам. По крайней мере тем надеждам, которые были порождены изображением на картоне…

Но что хуже всего, Леонардо сам считал себя недостойным того мнения, которое сложилось у него о самом себе. Об этом он прямо писал в своих записных книжках:

«Худшее из того, что может случиться со мной, это оказаться не на высоте моего собственного суждения о себе, обмануться в себе самом… Когда произведение живописца находится на уровне его суждения, это плохой знак для суждения. Когда же произведение превосходит суждение, это еще хуже, как это случается, когда кто-нибудь удивляется, что так хорошо сделал. Если же суждение превосходит произведение, это верный знак, и если автор молод, то с таким умонастроением он, несомненно, станет великолепным мастером. Хотя он и создаст мало произведений, это будут превосходные произведения, и люди будут останавливаться пред ними, поражаясь их совершенству…»

Все эксперименты с весьма странными смесями закончились гибелью его фрески. А все попытки исправить дело приводили к еще худшим результатам. Не довольствуясь одними только экспериментами со смесями, он, дабы ускорить высыхание своих изначально не пригодных красок, помещал у самой фрески жаровни. Так и возникала пресловутая вонь, на которую сетовал, и отнюдь не безосновательно, Микеланджело. Результатом применения Леонардо этого «метода» явилось то, что штукатурка, терпеливо приготовленная им по рекомендациям Плиния, стекала со стены, словно макияж под дождем или восковая маска на солнцепеке…

И это при том, что Леонардо приступил к написанию фрески в самое жаркое время года, когда краски сохнут гораздо быстрее, чем зимой. Задержавшись с написанием, он пытался оправдаться перед своими заказчиками, ссылаясь на технические трудности. Он предпринимал воистину героические усилия – компоновал новые смеси, изобретал технические приспособления для закрепления фрески на стене. Но все его усилия перенести на стену то, что уже существовало на картоне и было признано шедевром, оказывались тщетны. Похоже, его «Битва при Ангиари» безвозвратно пропала…

Убедившись в безрезультатности предпринимаемого, Леонардо утратил всякий интерес к своему очередному шедевру, отстранился от него, возвратившись к любимым научным исследованиям, с Пачоли и без него, с Зороастро и без него. Казалось, он забыл не только о своей фреске, но и о Микеланджело.

К счастью, мы можем получить представление об этой знаменитой «Битве при Ангиари» благодаря ее копии, выполненной Рубенсом.

Забросив работу над фреской, не беспокоясь более, успешно ли она сохнет или не сохнет вообще, Леонардо покинул Флоренцию и отправился во Фьезоле, дабы заняться там изобретением… крыльев для человека. Он был достаточно прозорлив, чтобы предвидеть враждебную реакцию Содерини. Тот, возможно, и забыл бы о Леонардо, но Салаи, вечно якшавшийся с подонками общества, постоянно напоминал ему о своем хозяине, передавая разные сплетни о нем.

Последний раз Леонардо возвратился во Флоренцию в апреле 1505 года, когда Микеланджело, в свою очередь, покидал город. Сразу по прибытии Леонардо снова набрал себе помощников, среди них и своего знаменитого друга Зороастро, художника, кузнеца и мистификатора, который тогда называл себя магом. Он мало изменился со времени дела Сальтарелли: столь же хорошо сложенный, с резкими чертами лица того же оливкового цвета, острым взглядом и длинной черной бородой. Он всегда оставался верен Леонардо. Сразу же по прибытии Зороастро понял, что у друга не ладятся дела с «Битвой при Ангиари».

Между тем времена не слишком благоприятствовали капризам художников. Политическая обстановка осложнялась. Возвращение Медичи осчастливило далеко не всех. Весной 1505 года Микеланджело бежал в Рим. Во Флоренции он опять пришелся не ко двору, и его работа над фреской так и не будет завершена. Не имея возможности расправиться с самим мастером, разбушевавшаяся толпа уничтожила его картоны.

Флоренция более не производит впечатление культурной столицы, не является она и центром политической жизни. Обе эти роли переходят к Риму. Новый папа Юлий II выступает в роли такого мецената, какого Флоренция никогда не знала. Эти обстоятельства хоронят надежду на возрождение Тосканы, наметившееся в 1500-1505 годах.

Превращение Рима в новую культурную столицу явилось переломным моментом в истории итальянского Ренессанса.

С «битвой при Ангиари» покончено»