Леонардо да Винчи и Братство Сиона

«Иоанн Креститель восстал из мертвых [с помощью некромагии Иисус теперь владеет им]. Следовательно, [поскольку Иисус-Иоанн управляет им], [потусторонние] силы могут реализовать [чудеса] через него [то есть по его приказу]».[182]

В подтверждение своего толкования Смит цитирует текст сакрального папируса, хранящегося теперь в Париже. В нем обращаются — что, возможно, весьма знаменательно — к богу солнца Гелиосу:

Дай мне власть над духом убитого мужчины, частью тела которого я владею….[183]

Особо интересными в этом контексте выглядят дары, которые должны снизойти в результате этого магического деяния на мага: способность исцелять и знать, будет больной жить или умрет, обещание, что «тебе будут поклоняться как богу…».[184]

Еще один эпизод служит подтверждением того факта, что популярность Иоанна была значительно большей, чем у Иисуса. Событие произошло в конце деятельности Иисуса, когда он проповедовал перед толпами народа в Иерусалимском Храме.[185] «Первосвященники, книжники и старейшины» решили поймать его на слове, задавая вопросы, от сути которых Иисус уклонялся с искусством прожженного политикана. Они спросили его: «какой властью Ты это делаешь? И кто Тебе дал власть делать это». Иисус ответил встречным вопросом: «Крещение Иоанново с небес было или от человека?»

Его оппоненты задумались.

Они рассуждали между собой: если скажем: с небес, то Он скажет: почему же вы не поверили ему?

А сказать: от человеков — боялись народа, потому что все полагали, что Иоанн точно был пророк (Марк, 11:27–32).

Оказавшись в столь затруднительном положении, они не стали отвечать.

Примечательно, что в этом споре Иисус воспользовался страхом первосвященников перед народом в связи с популярностью Иоанна, а не своей. Как уже было сказано, Иосиф Флавий подчеркивал влияние Иоанна и ту поддержку, которую ему оказывал народ: бесспорно, Креститель не был обычным, рядовым проповедником, но лидером, обладающим сильной харизмой, который в силу каких-то причин имел огромное количество последователей. По Флавию, и евреи и неевреи «с обожанием слушали его проповеди».

Любопытный случай, изложенный в апокрифическом Евангелии от Иакова или Прото-Евангелии, показывает, что Иоанн был крупной фигурой сам по себе.[186] Следует признать, что это Евангелие было составлено довольно поздно и содержит много эпизодов из детства Иисуса, которые никто всерьез не воспринимает, но тем не менее в него включен материал из нескольких источников. Следовательно, там можно найти по меньшей мере намеки на хорошо известные традиции. Трудно представить, как человек, хорошо знакомый с каноническими Евангелиями, мог бы выдумать такое.

В рассказе о младенчестве Иисуса и Иоанна — после известной истории о рождении Иисуса и пришествии волхвов — Ирод отдает приказ об Избиении младенцев. До этого момента все согласуется с Новым Заветом. Однако вскоре повествование делает неожиданный поворот.

При известии о массовом умерщвлении младенцев первая реакция Марии — завернуть ребенка в пеленки и положить его в ясли, — вероятно, для того, чтобы спрятать от воинов. Но складывается впечатление, что предметом их поисков был Иоанн. Мы читаем, что Ирод посылает своих людей допросить отца Иоанна Захарию, и они докладывают: он не знает, где находятся его жена и ребенок.

Ирод разгневался и сказал: его сын будет царем Израиля.

По этой версии, бежит в другую страну именно Елисавета с Иоанном. Таким образом, здесь содержится намек на второе, возможно, соперничающее «Святое Семейство».

Как мы видели, Иоанн имел множество последователей, которые, как и в случае Иисуса, состояли из учеников, которые повсюду следовали за ним, и народа, приходившего послушать его слова. А так же, снова как в случае Иисуса, его ученики начали составлять описания его жизни, которые, по сути своей, были Святым Писанием Иоанна.

Ученые признают, что такого рода массив «литературы Иоанна» существовал — когда-то, но до нас не дошел. Возможно, он был уничтожен, или его тайно хранят «еретики». Видимо, там содержалась информация, не согласующаяся с рассказом Нового Завета об Иоанне и Иисусе, — в ином случае в какой-либо форме что-то могло и сохраниться.