Леонардо да Винчи. Загадки гения

Карты Леонардо – явный результат многочисленных поездок 1502 года. Сохранилась великолепная карта долины Валь-ди-Кьяна.[634] Центральная часть карты, от Ареццо до Кьюзи, во многом совпадает с современной картой той же местности. Дальше от центра измерения становятся более гипотетическими. (Длинное озеро в центре, Даго-ди-Кьяна, исчезло, поскольку было осушено.) На листе с картой сохранились остатки печатного воска на краях. Воск использовался для закрепления листа на стене или доске. Названия деревень и рек написаны обычно, слева направо, что говорит о том, что карта предназначалась для демонстрации. Возможно, Леонардо рисовал карту для Борджиа, хотя также возможно и то, что он работал над ней двумя годами позже, разрабатывая планы устройства каналов на реке Арно. Черновой вариант карты, хранящийся в Виндзорской коллекции, показывает только центральную часть. Все расстояния между городами даны приблизительно. Расстояния неоднократно перечеркнуты, поскольку Леонардо оперировал ими, составляя окончательный вариант карты. На другом листе изображены дороги и реки в районе Кастильон и Монтеккьо. Некоторые измерения даны в локтях. Судя по всему, они были сделаны самим Леонардо.[635]

Карта крупного масштаба, ориентированная так же, как и карта долины Валь-ди-Кьяна (север находится слева), показывает речную систему Центральной Италии. На ней мы видим также Средиземноморское побережье от Чивитавеккьа до Ла-Специа (примерно 170 миль) и Адриатическое побережье в районе Римини. Судя по всему, Леонардо пользовался рукописной картой 1470 года, хранившейся в библиотеке Урбино, но затем переработал ее, сделав более достоверной.[636] Леонардо мог видеть урбинскую карту в конце июля 1502 года. Отсюда можно сделать вывод о том, что карты действительно были созданы для Борджиа, а некоторые из них составлены в Имоле.

Макиавелли заболел. 22 ноября он написал из Имолы: «Мое тело находится в ужасном состоянии после сильной лихорадки, охватившей меня два дня назад». 6 декабря он еще раз просит, чтобы его отозвали, «чтобы избавить правительство от лишних расходов, а меня от этого неудобства, поскольку в течение последних двенадцати дней я чувствовал себя очень больным, и если все так и продолжится, то, боюсь, меня отправят обратно в корзине».[637]

Борджиа вступил в переговоры с восставшими, создав у них иллюзию примирения. 26 декабря Макиавелли мрачно пишет из Чезены: «Этим утром мессер Риммино был найден лежащим на площади и разрубленным на две части; он до сих пор лежит там, чтобы все имели возможность видеть его». Рядом с телом валялся окровавленный нож и деревянная колода, используемая мясниками для разрубания туш животных. Риммино, или Рамиро де Лорка, не был бунтовщиком. Однако суровость его правления сделала его весьма непопулярным. «Причины его смерти пока неясны, – добавляет Макиавелли, – за исключением того, что это была прихоть князя, который показывает нам, что он может возносить и низвергать людей в соответствии с их заслугами».

Утром 31 декабря Борджиа вошел в Синигаллию. Здесь он встретился с главарями восставших: Вителлоццо Вителли, Оливеротто да Фермо, братьями Орсини. Но эта встреча была ловушкой. Бунтовщиков схватили и связали. Их солдаты, стоявшие лагерем за городскими стенами, были обезоружены. Тем вечером Макиавелли отправляет во Флоренцию следующую депешу: «Захват города продолжается, хотя сейчас уже 23 часа. Я очень обеспокоен. Я не знаю, смогу ли отправить это письмо, ибо некому его доставить». А дальше о восставших: «По моему мнению, они не доживут до завтрашнего утра». Макиавелли не ошибся. Вителлоццо и Оливеротто были задушены той же ночью. Братья Орсини прожили еще две недели и были задушены в Кастель-дель-Пьеве.[638] Присутствовал ли Леонардо в Чезене и Синигаллии, где его покровитель творил правосудие с помощью мясницкого ножа и удавки? Вполне возможно.

В первую неделю 1503 года Иль Валентино захватил Перуджу и Сиену. Короткая запись в записной книжке Леонардо говорит о том, что он был со своим покровителем в Сиене. Он восхищается огромным колоколом 10 локтей в диаметре и напоминает себе о том, что нужно запомнить, «как его двигали и как был закреплен его язык».[639] И снова заметки Леонардо очень уклончивы и неясны. Он предпочитает не писать о неприятном. 20 января во время осады Сиены Макиавелли радостно принимает нового флорентийского посла, Якопо Сальвати, прощается с Иль Валентино и Леонардо и возвращается во Флоренцию, убежденный в том, что видел представителя нового поколения политических лидеров – решительного, откровенного, безжалостного и не обремененного рамками морали и религии. Десятью годами позже он напишет о Борджиа в своей книге «Государь»: