Леонардо да Винчи живет в твоем доме, или Быль о золотом ключике

Эти слова принадлежат молодому, но уже прославленному пахарю — механизатору Оренбуржья Григорию Чердинцеву. На мой взгляд, они как нельзя лучше отражают формулу здорового высоконравственного честолюбия. Работать с удовольствием, красиво, мастерски, добросовестно в любой обстановке, всегда и всюду, не для навязчивого показа, а для радости души и для пользы общества — самое большое счастье и самый замечательный памятник самому себе при жизни.

ИЗБЕРИ СЕБЕ УЧИТЕЛЯ

Шестнадцатилетний паренек обращается через газету к академику Андрею Николаевичу Колмогорову: «Я  и щ у  У ч и т е л я. Вы меня не примете в ученики?» И тут же поясняет мысль: не учителя математики он хотел бы найти в выдающемся ученом, а человека, который научил бы мыслить, помог отыскать цель в жизни. Однако же, сам сомневаясь в возможностях академика уделить личное внимание его юной персоне, просит хотя бы ответить на такой вопрос: «Как вы «нашли»  с в о е г о  Учителя, или, может быть, он нашел вас?»

Сложный вопрос. Сложный в том плане, что взрослый человек не всегда может назвать с полной определенностью одно-единственное лицо, сыгравшее в его жизни роль Учителя с большой буквы.

Вот и А. Н. Колмогоров, отвечая своему юному корреспонденту, припомнил целую плеяду замечательных людей, прямо или опосредствованно повлиявших на выработку мировоззрения и становление характера. Серьезному, ответственному отношению к жизни, поискам большого увлекательного дела, нужного людям, его научила Вера Яковлевна Колмогорова, родная тетка, ей он отдает за это сыновью благодарность, признательность. В гимназии, где учился Андрей, он находился под влиянием примера Е. А. Репман и В. Ф. Федоровой, отдававших воспитанию детей всю свою душу и энергию. Тогда-то его захватила идея заняться в будущем педагогической деятельностью, создать собственную школу воспитания. И пусть в конечном счете победила математика, но ничто из этих нравственных уроков — уроков служения долгу — не пропало для него, все легло в фундамент личности.

Приняв решение отдать себя науке, А. Н. Колмогоров постарался получить самую основательную подготовку: учился у лучших математиков, в частности, у таких крупных ученых, как П. С. Урысон, П. С. Александров, В. В. Степанов и Н. Н. Лузин. И на этом этапе жизни инициатива поиска и «выявления» учителей принадлежала, как видим, самому ученику. Он шел за оценкой своих работ и за консультацией по специальности прежде всего к тем, кто мог строже спросить и больше дать.

Опираясь на свой личный опыт, Андрей Николаевич Колмогоров советует молодым людям: отрешайтесь от иждивенческого настроения, не ждите, что кто-то должен «найти» вас, научить (чему?), открыть вам нечто неведомое доселе. Искать цель жизни, учиться видеть и слышать, готовиться к встрече с чудом познания, открывать красоту окружающего мира вы должны прежде всего сами. Старшие могут всему этому лишь  п о м о ч ь.

Вместе с тем ученый напомнил: для многих роль Учителей играют  з а о ч н о  великие люди, освещающие путь всему человечеству. Среди таких светочей, еще в юношестве определивших его дальнейшее духовное развитие, он назвал Льва Толстого и созданные его гением образы, и Микеланджело, каким он встает со страниц биографии, написанной Роменом Ролланом.

Легко понять ученого: Микеланджело — одна из величественнейших фигур в истории цивилизации. Мало того, что он — гениальный художник, ярчайшая творческая индивидуальность. Феноменальной была его страсть к работе, созиданию, готовность трудиться наперекор многим соблазнам жизни и даже наперекор физическим страданиям. Был период, когда от перенапряжения мышц шеи при росписи фресок в Сикстинской капелле он потерял возможность опускать и поворачивать голову, но даже в таком положении художник продолжал неутомимо заниматься своим делом. Микеланджело не столько переживал и негодовал по поводу болезни, которая хотя и усложнила, но не остановила его работы, сколько по поводу перерывов на… трапезы.

Так и творил он с постоянно поднятой — в буквальном и образном смыслах слова — головой. Однако если задаться вопросом: чего же было больше в его напряженной работе — тягостного подавления самого себя или великой радости творчества? — то ответ будет один — радости. Какой поистине впечатляющий пример служения избранному делу продемонстрировал миру, сам того не ведая, Микеланджело. И потому не удивительно его влияние на чуткие юные души, а в их числе — и на русского юношу Андрея Колмогорова. Что с того, что избрана иная сфера деятельности? Ведь пример страстности в достижении большой цели, одержимости в труде не имеет профессиональных границ, каких-либо ограничений в заимствовании опыта.