Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 2

–– А теперь вообразите, что над крыльями у меня за спиной имеется точно такой же купол, и когда я, – плавно ладонью он повёл по воздуху, – лечу на крыльях, и у меня начинает теряться горизонтальная скорость; при этом возрастает скорость вертикальная, – изобразил он ладонью движение вниз. – Купол защищает меня от падения, и, таким образом, у меня появляется больше возможности изучать потоки воздуха и учиться маневрировать крыльями, как это делают птицы! Поняли?!

–– Поняли! – в глазах его друзей опять вспыхнуло восхищение, а губы растянулись в радостных улыбках. – Как просто, оказывается…

–– Я думаю, что когда человечество научится летать, и полёты для него станут таким же обычным делом, как поездка в конном экипаже, – мечтательно устремил Леонардо взгляд на облачка в небе, – то, чтобы обезопасить себя от падения, они обязательно будут иметь при себе воздушные купола. Они станут для них такой же неотъемлемой частью, как сбруя у лошади, без которой она не повезёт всадника!

И под влиянием его устремившегося ввысь взора все тоже мечтательно посмотрели в небо.

Собрав обломки крыльев и креплений, качавшихся на волнах, они поплыли к берегу. Этот полёт, – его всё-таки все, включая Леонардо, посчитали удавшимся, так как плавное парение в воздухе на большое расстояние всё же состоялось, – отмечали в таверне рыбацкого посёлка Нуво-Маретто. Их воодушевление, что они вот-вот откроют людям земли доселе невиданное ими изобретение, которое позволило бы каждому человеку чувствовать себя свободной птицей, наполняло их таким ощущением счастья, какое бывает только у головокружительно влюблённых молодожёнов в первые дни медового месяца. Небольшая компания рыбаков, отмечавших в этой таверне удачный улов, поднесла Леонардо бутыль красного лигурийского вина.

–– Отчаянный ты храбрец! – похлопал его по плечу грузный здоровяк с добродушным лицом, заросшим чёрной густой бородой и усами. – Мы возвращались с улова и ещё издали видели, как ты прыгнул с этой чёртовой скалы… Ну, ты даёшь!.. – покачал он головой, и его возглас смешался с восхищёнными возгласами его друзей-рыбаков, не сводивших изумлённых глаз с Леонардо. – Мы, грешным делом, сначала подумали, что какой-то безумец желает расквитаться с надоевшей ему жизнью… Ну, а потом, когда ты, подобно орлану, плавно слетел со скалы на своих крыльях, мы подумали: «Не иначе, Икар!..» Или нам мерещится… Это же уму непостижимо!.. Кто ж тебя на это надоумил?

Леонардо простым жестом указательного пальца указал вверх и, чуть дёрнув уголками губ, улыбнулся.

–– Кто, как не Бог, может вразумить на это, ведь все его ангелы – крылаты!

–– За Отца Вседержителя! – громогласно прозвучал голос рыбака, сжимавшего в руке бокал с вином.

–– За Вседержителя! – вторили ему все, кто находился в таверне.

–– И за тебя, первый крылатый человек! – с мягкой отеческой лаской добавил здоровяк.

–– И за тебя!.. – эхом отозвались рыбаки.

До поздней ночи праздновалось это событие, и в таверне не было человека, который не чувствовал бы себя счастливым. У всех, кто видел полёт Леонардо, душа наполнялась чувством, что он стал очевидцем великого и чрезвычайного для человечества события. А на следующее утро на берегу залива собралась такая толпа народа, что если бы кому пришло в голову в ней чихнуть, то от этого пострадало бы, как минимум, половина рыбацкой деревни, столпившейся у подножия скалы, с которой Леонардо совершил полёт. Как это обычно бывает в малых селениях, слух о чрезвычайном событии быстро облетел округу, и сознание даже самых сомневающихся людей на время затмилось желанием увидеть полёт безумца, недавно появившегося у них в деревне. В ожидании его толпа гудела, как пчелиный улей: строились самые разные догадки. Некоторые деревенские жители, не присутствовшие при вчерашнем событии, но одержимые буйным воображением, горделиво выдавали себя за тех счастливчиков и знающих мудрецов, якобы, видевших вчера полёт человека-птицы: они обрисовывали его такими невероятными деталями, что повествование принимало форму рассказа-небылицы. Каково же было разочарование людей, а потом, последовавшее вслед за ним, удивление, когда на берег пришли те самые незнакомцы, среди которых, благодаря, конечно, его огромному росту, – сразу был узнан летучий безумец, объявивший всем, что сегодня вместо полёта будет погружение в воду. Взволновавшаяся толпа, будто бы он заверительно обещал ей ангельский полёт, и впрямь готова была его утопить, если бы не чрезвычайный к нему интерес. Сгрудившись вокруг него, сельчане с терпеливым, благоговейным любопытством смотрели, как он привязывает себя верёвкой к кожаному поясу; надевает на голову причудливый железный шлем со стеклянным окошком и сверху отводной от него длинной и тонкой трубой, прикреплённой к какому-то железному прибору с ручкой; затягивает кожаные полы, приделанные к шлему у себя на груди ремнями, и делает пробные глубокие вздохи, когда один из его друзей крутит ручку железного прибора.