Леонид Андреев

Впоследствии исследователи дневников Андреева не раз отмечали нарушение связей между внешними событиями его жизни и содержанием записей, да и сам автор, перечитывая дневники прежних лет, удивлялся: «Да, странное представление о моей личности вынес бы тот, кто вздумал бы прочесть мой дневник, не будучи лично знаком со мною»[46]. Дневниковые записи с небольшими перерывами Андреев делает всю жизнь, большая часть их сохранилась, и мы уже не раз обращались к ним и конечно же будем и впредь их цитировать и анализировать.

Итак, в первых тетрадях дневника (за 1890, 1891 и 1892 годы) автор погружен, как уже отмечалось, в постоянно меняющиеся отношения с Зинаидой. Разумеется, по этим записям рановато делать выводы о формировании взгляда Андреева на женщину, всегда игравшую огромную роль в жизни писателя. Но можно с уверенностью говорить о драматизме переживаний и часто меняющихся оценках предмета своей страсти: «Опять вечный вопрос, кто виноват? Она или я? Нам горько обоим: ей оттого, что она меня любит, а я не люблю ее, а мне оттого, что я не люблю ее, а она меня любит. Как выйти из положения? Я не виноват, что любовь моя угасла и что я ищу для себя лучшего, но если брошу ее, ей будет от этого очень тяжело и — чем черт не шутит? — Зинаида любит меня и не может не любить, и в силу своей любви требует от меня того, что для меня мучительно. Кто виноват? И что делать?»[47] Похоже, Леонид мучается оттого, что его чувство к Зиночке угасло. Но вскоре — стоило той «надуть губы»: высказать неудовольствие или же не прийти на свидание — период «охлаждения» сменился приступом «страсти» и далее — всё повторялось по кругу. Да, в Зинаиде были заключены весьма привлекательные черты; как отмечал Андреев, это была самостоятельно мыслящая, хоть и обеспеченная, но далекая от мещанства особа, с «ненасытной жаждой подвига и страданий». Судя по всему, эта девушка была эгоистична и, отвечая на чувства Андреева, совершенно не знала меры: требовала постоянного присутствия в его жизни, ежедневных свиданий, частых признаний, а кроме того, желала, чтобы возлюбленный разделял ее «идеалы», за что она страстно боролась, буквально за волосы «втаскивая» политически индифферентного Леонида в деятельность подпольных революционных кружков, что конечно же не могло понравиться такому индивидуалисту, каким уже стал тогда «герцог». Когда же их отношения стали интимными — жизнь Леонида усложнилась невероятно. По воспоминаниям Сони Пановой, Зинаиде как-то пришлось даже делать аборт — тайно от своего отца и при полном попустительстве и даже поддержке со стороны Анастасии Николаевны, впрочем, никогда не любившей Зинаиду.

В сентябре 1891 года Андреев жалуется дневнику на чрезвычайное физическое и моральное истощение: «… с Зинаидой или ругаюсь, очень редко, впрочем, или целуюсь, что еще хуже: с самого августа ни один вечер не проходил у нас без „акта любви“, и этот акт повторялся раз до трех-четырех. Вскоре провожание домой (да надобно заметить — я раза два или три ночевал у нее и тогда уж, конечно, почти всю ночь не спал) заменилось тем, что Зинаида стала оставаться ночевать у нас, и я тогда опять-таки не спал все ночи»[48]. Трудно сказать, кем была инициирована такая интенсивность сексуальной жизни, но совершенно очевидно, что для «герцога», на плечах у которого находилась большая семья, который давал уроки и все еще учился в гимназии, — это было слишком: «…нервная система моя пришла в окончательное расстройство: я говорил, почти не сознавая, что говорю, делал все, ходил — как пружинный автомат».