Леонид Брежнев. Величие и трагедия человека и страны

Действительно, этот ход Сталина не означал ничего другого, кроме того, что он поставил Украину под свой прямой контроль, осуществлять который он приказал своим посланцам. К тому же он приказал воздействовать на Брежнева с помощью ряда статей «Правды», которые на сей раз обвиняли его в пренебрежении работами на «Запорожстали»519. В «мемуарах» Брежнева говорится: «Ночью мне действительно позвонил И. В. Сталин, и разговор был серьезный»520. Вероятно, этот звонок и в самом деле был. Конечно же, Брежнев и без этого ночного звонка сознавал, что находится под прямым наблюдением Сталина и подвержен его переменчивому настроению. Новые сроки строительства, которые в Москве Совет Министров принял 16 марта 1947 г., были установлены совершенно произвольно. Под воздействием агитации министра строительства Павла Юдина стахановцы обязались выполнить годовой план до годовщины революции, 7 ноября, и уже в июне завершить восстановление первой домны521. Работы, шедшие прежде в рамках прежнего плана, теперь резко отставали от нового. Как говорится в «мемуарах» Брежнева, «то, чего мы успели добиться, что еще недавно считалось успехом, обернулось вдруг едва ли не поражением»522. В соответствии с этим постановление ЦК ВКП(б) от 8 апреля «резко критиковало партийный комитет Запорожстроя [т. е. Брежнев и Кириленко] за то, что в сложных условиях он оказался не на высоте положения»523. «Правда» атаковала партийное руководство за то, что оно погрязло в «благодушии и самоуспокоенности», и теперь должно отвечать за колоссальные отставания в строительстве524. То, что литературные негры Брежнева кратко представляют как обычную для секретаря парторганизации рабочую ситуацию, было, вероятно, в высшей степени напряженным временем: голод еще не преодолен, урожай 1947 г. еще не гарантирован, Хрущев, оказывавший покровительство, лишен власти, и Сталин лично установил сроки строительства «Запорожстали», казавшиеся невыполнимыми. Дни Брежнева как партийного руководителя Запорожья, казалось, были сочтены525. Сталин прислал Кагановича в Запорожье, чтобы поторопить с выполнением решений по «Запорожстали», «которым ЦК ВКП(б) и лично Сталин особо интересовались и беспокоились в связи с затяжкой его восстановления и большой нуждой страны в его продукции»526, – вспоминал Каганович. Теперь Брежнева могло спасти только чудо, о котором он сам должен был позаботиться – своевременный запуск «Запорожстали». Действительно, Брежнев реагировал так, как ожидалось от него, от «большевика». Не утратив самообладания, он созвал 28 апреля 1947 г. пленум горкома партии, который полностью посвятил критике и самокритике. И в этой ситуации Брежнев остался верен своему стилю: он не пытался приписать вину только руководителям строительства, а подчеркивал свою собственную несостоятельность: «Зная положение дел на стройке, я был недостаточно острым в решении некоторых вопросов, которые стояли перед строительством и иногда допускал благодушие в решении вопросов со стороны обкома партии»527. Брежнев не угрожал крайними наказаниями, а сосредоточился на единственном средстве, официально находившемся в его распоряжении. Он требовал большевистской дисциплины труда: «Мы должны требовать партийной ответственности. Вряд ли кто-нибудь пожелает, чтобы на его партийном деле было какое-нибудь пятно. Я не хочу этим кого-то пугать, я не хочу призывать партийный комитет исключать кого-либо из партии или насыпать мешок выговоров. Это тоже не метод воспитания, но когда мы бездействуем – это очень опасно»528. Он не делал тайны из драматизма ситуации: «Поэтому, если тт. Дымшиц и Кузьмин детально не разберутся с домной и ТЭЦ, то мы можем оказаться в таком положении, что через месяц будем констатировать факт провала»529. Тем самым Брежнев необычно четко дал понять, что им всем грозил конец карьеры и, может быть, нечто худшее, если они не сумеют найти решение. Удивительно открыто обсуждается это и в «мемуарах» Брежнева: «Всем стало ясно: планировать мы обязаны, исходя не из того, что “можно”, а из того, что “нужно”»530. В речи, когда он говорил о своем решении, ощущалась некоторая растерянность: «ЦК требует от партийного комитета создать на строительстве обстановку напряженной борьбы за выполнение плана работ. Я думал над этим вопросом и не представлял себе, каким образом можно создать обстановку напряженной борьбы, не имея в руках оружия, при помощи которого эту напряженную обстановку можно создавать. Что я имею в виду? Если нет графика, если нет в руках оружия, при помощи которого можно контролировать, требовать, поощрять и наказывать, ни о какой остроте, ни o какой обстановке и думать нельзя»531. Это не означало ничего иного, кроме необходимости удвоить темп и повысить производительность труда на 20 %532. Руководителю треста «Запорожстрой» В. Э. Дымшицу, который, как и Брежнев, был послан в Запорожье только осенью 1946 г., чтобы снова пустить металлургический завод, Брежнев поручил выбрать из 50 предстоявших задач 30 важнейших и лично ежедневно контролировать ход их решения533. Но Брежнев не был бы Брежневым, если бы не указал на скверное снабжение рабочих едой в заводской столовой: «Это же позор, когда рабочие стоят в очереди из-за того, что нет ни ложки, ни вилки»534. Он сам больше почти не уходил со стройплощадки, оборудовав себе кабинет, в котором снова поставил походную кровать, и день и ночь наблюдал за ходом строительства535. Благодаря невероятному напряжению сил ему, Кириленко, Моисеенко, Дымшицу и директору сталеплавильного завода А. Н. Кузьмину удалось сделать, казалось бы, невозможное, а именно снова задуть первую домну в срок, 30 июня 1947 г. Для этого они прибегали, что было обычным делом в условиях сталинизма, к непривычным, рискованным методам: «Домна № 3… была единственной, устоявшей после взрыва, но она осела, наклонилась в сторону, словно Пизанская башня, и ее не демонтировали, чтобы поставить заново, а подняли и выровняли»536. В октябре «Запорожсталь» смогла отправить на автозаводы страны первый лист537. Это событие, очевидно, произвело на Сталина и Кагановича сильное впечатление; они прислали поздравительные телеграммы из Москвы и Киева538. Брежнев успешно преодолел этот кризис и обрел в лице Кагановича нового покровителя. В декабре 1947 г. Сталин лично наградил Брежнева орденом Ленина539.