Леонид Брежнев

10 ноября я принимал делегацию из Словакии. Шла оживленная беседа, когда неожиданно из секретариата мне передали записку: «Вас срочно вызывает Андропов. Он знает, что вы принимаете делегацию, но просит извиниться, объявить перерыв и сразу же зайти к нему».

Когда я вошел в кабинет Андропова, Юрий Владимирович внешне выглядел достаточно спокойно. И вместе с тем за этим скрывалось огромное внутреннее напряжение. Ровным голосом он рассказал, что Виктория Петровна — жена Брежнева — попросила срочно сообщить ему о смерти Леонида Ильича и передать, что его ждут на даче в Заречье. Никого другого видеть она не хотела. Андропов уже побывал там, беседовал с Чазовым, сотрудниками охраны. Смерть наступила за несколько часов до приезда бригады «скорой помощи»…

Откровенно говоря, кончина Брежнева, хотя и произошла внезапно, никого из нас не потрясла, не вывела из равновесия, не была она воспринята как тяжкая потеря и в обществе, несмотря на все усилия пропаганды, а может, именно из-за нее.

М. Горбачев, кн. 1, с. 218–219.

* * *

Умер Брежнев неожиданно — уснул и не проснулся. Охранники его сорок минут пытались реанимировать, но неудачно. Странно, но на даче не было медицинского поста, не дежурила медицинская сестра… И это при всем при том, что после 1975 года, когда Леонида Ильича после обширнейшего инфаркта чудом вытянули с того света, он мог в принципе умереть в любой момент. Многие, надеюсь, помнят — не только москвичи: мчится кавалькада машин — Брежнев, охрана, помощники, а сзади обязательно «реанимационная» катит.

А вот на даче в ту злополучную ночь никого из медиков не оказалось. А ведь, как мне потом рассказывали, симптомы были — поужинал Леонид Ильич и на боль в горле пожаловался: «Тяжело глотать…» Его спросили: «Может, врача позвать?» Он в ответ: «Нет, не надо!» Телевизор смотреть не стал, а поднялся из-за стола и пошел спать.

Утром охранники обнаружили его еще теплого. Умер!

Я о смерти Брежнева узнал утром от охранников. Но всей стране об этом еще долго не сообщалось. Догадаться, конечно, можно было по передачам радио и телевидения. Музыку по всем каналам заиграли очень грустную. Какую программу ни включишь — музыканты смычками скрипочки «перепиливают», «лебеди умирающие» па-де-де вытворяют, а вечером — министр внутренних дел Николай Анисимович Щелоков (10 ноября — День советской милиции) милиционеров с праздником поздравлял и ни разу «вождя» не вспомнил. Да и сам многочасовой концерт самых главных звезд эстрады отменили — случай небывалый!

В. Прибытков, с. 148–149.

* * *

Все сказанное вовсе не означает, что сам Леонид Ильич не сознавал, не представлял себе то положение, в котором в действительности оказался, не представлял степень ослабления своих возможностей, своей работоспособности. Напротив, многое из того, что мне приходилось наблюдать, говорило о том, что он все это прекрасно видел, знал и очень мучился таким положением. Из совершенно надежного источника мне известно, что Леонид Ильич дважды ставил перед своими товарищами по Политбюро вопрос о своем уходе в отставку. Но «старики» (Тихонов, Соломенцев, Громыко, Черненко, может быть, Устинов) решительно были против: «Что ты, Леня! Ты нам нужен, как знамя, за тобой идет народ. Ты должен остаться». Видимо, у Брежнева не хватило силы воли противостоять этим уговорам (а может быть, сыграло свою роль и честолюбие — нежелание завершать свою жизнь в положении человека, ушедшего с высшего поста в государстве).

При всем этом, однако, ясно одно: Брежнев думал об избрании своего преемника. Как я уже упоминал, в последние месяцы своей жизни он принял на этот счет совершенно ясное решение: этим преемником должен стать Андропов.

А. Александров-Агентов, с. 273–274.

* * *

Напуганный очередным ударом, случившимся в 1976 году, Брежнев все отдал на откуп своему окружению, фактически не работая, по свидетельству Чазова, последние шесть лет.

Для понимания происходящего важно учитывать и особенности натуры Брежнева — впечатлительной, склонной к самообольщению. Видимо, к концу жизни он сам поверил в свое величие и неповторимость. Об этом красноречиво свидетельствует такой факт, о котором напомнил мне П. К. Мусиенко в процессе работы над этой книгой.

У В. В. (Щербицкий.  — Сост.) была привычка,  — вспоминает Петр Кириллович,  — засидевшись за документами, подняться, походить по кабинету, поглядеть из окна на улицу. В такие минуты он часто вспоминал былое и однажды рассказал о том, что во время пребывания в Варшаве (Брежнев возглавлял делегацию КПСС на съезде ПОРП) в неофициальной обстановке, в резиденции, где они размещались, состоялась необычная беседа.

 — Я деликатно,  — подчеркнул В. В.,  — завел разговор о том, что годы идут, сил не прибавляется, пора, видимо, подумать о переходе на покой.

 — Да ты что, Володя,  — обиделся на меня Леонид Ильич, даже слезы на глазах выступили.  — Не ожидал я этого от тебя…