Леонид Брежнев

Родилась я в Курске, в семье паровозного машиниста. Отец Петр Никанорович Денисов… В семье было пять человек детей, мама не работала. Я окончила школу, пошла учиться в медицинский техникум. Познакомились мы с Леонидом Ильичом на танцах. В Курске.

Он пригласил мою подружку. Отказалась. Он еще раз пригласил. Отказалась. «А ты пойдешь, Витя?» — спросил он. Я пошла. На другой день он опять подружку приглашает, и опять она не идет танцевать с ним. И опять идет Витя Денисова.

 — Почему не пошла подружка?

 — Он танцевать не умел. Я его научила. С танцев все и началось. Стал провожать. Я к нему присматривалась. Серьезный. Хорошо учился.

 — Красивый был в молодости?

 — Не сказать. Прическа у него была на косой пробор. Не шла ему. Я ему потом прическу придумала, он с ней всю жизнь проходил. Познакомились в двадцать пятом году, в двадцать восьмом поженились…

 — Вы работали?

 — Недолго. Акушеркой. Потом Галя родилась. Юра. Леня детей почти не видел — всегда на работе. И по воскресеньям — сядем все за стол, он очень любил, чтобы вся семья сидела, и только начнем обед — звонок: вызывают. Срочное дело.

 — Значит, вы стали домашней хозяйкой?

 — Сначала я не умела готовить. Но как-то сразу захотела научиться. И наверное, у меня к этому делу есть способности. Леонид Ильич, дети, да и все, кто бывал у нас, всегда хвалили мои приготовления… Леонид Ильич любил мои борщи. Знаете, украинские борщи есть разных типов: холодный и горячий, постный и на мясном наваре. Котлеты…

 — У Леонида Ильича был хороший аппетит?

 — Отменный. И всегда хвалил. Ему моя кухня очень подходила. «Лучше Вити никто не готовит».

Меня Викторией назвали потому, что в Курске, где я родилась, было много поляков, они жили по соседству, у них было много девочек Викторий. Ну и я стала Виктория. А сокращенно он звал меня Витя с первого дня знакомства.

Я много с ним ездила. В Индии была. С Джавахарлалом Неру встречалась. На слонах каталась. В митинге участвовала. Огромное поле — масса народа. Выступают Неру и Брежнев.

И во Франции была с Леонидом Ильичом. Там у меня конфуз вышел. Прилетели мы, торжественная встреча, а вдалеке демонстрация стоит с плакатами. И среди плакатов такое содержание: «Виктория Петровна! Вы — еврейка! Помогите своему народу! Пусть евреев отпустят на родную землю».

А мне неудобно. Я не еврейка, хотя говорили, что была очень похожа. И сказать, что не еврейка, неловко, еще подумают, что я от нации своей отказываюсь, как это у нас бывало.

Вообще, я вам скажу, действительно не любила я эти поездки и, если можно не ехать, не ездила. Ничего в них не видишь. Сидишь в машине и слышишь экскурсовода: «Повернитесь направо — Эйфелева башня, налево — собор Парижской богоматери». А выйти и провести хоть полчаса в соборе — нет времени. Все по верхам. Я так не люблю.

В. Брежнева, с. 468–470 [14].

* * *

Я много о ней думала. Характер добрый, но нелегкий… Он был в молодости очень хорош собой. Яркий, широкий, подвижный. Любил поэзию. Знал наизусть Есенина, Мережковского. Мог девушкам головы морочить. Она рядом с ним была невыигрышна. Виктория Денисова, дочь машиниста паровоза. Стеснительная. Обыкновенная. Я, когда обвыклась в доме, иногда шутила:

 — А не догнал ли, Виктория Петровна, Анну Владимировну, вашу маму, какой-нибудь интеллигентный еврей, пока ваш отец Петр Никанорович управлял паровозом?

Она смеялась. Оба они — Леонид Ильич и Виктория Петровна — были люди большой родни. Общность семьи была в их характерах, и может, она так сильно сроднила их. Витя без Лени обеда не начнет, если он обещал приехать на обед. Он без нее ничего в доме не решает. И вообще — все домашние дела держатся на его фразе: «А как Витя? А что Витя скажет? Спросите у Вити, она все знает»…

Он в молодости подавил ее внешностью, компанейскостью, актерством, чтением стихов, умением обаять. Она с самого начала осознала разницу: кто он и кто она. И взяла его тылом — он до какого-то момента был ей признателен за чувство дома, а потом она стала его вторым «я». Во всем, что касается дома. Представьте — большой, длинный, уставленный яствами стол. Во главе стола — Витя, слева от нее — Леня. По ее сторону сидят ее родственники, по его сторону — его родственники. Как по ранжиру.

Утром за завтраком он ест, она сидит рядом. Просто сидит, и ему спокойно. Ему делают укол инсулина — она должна быть тут. Друг без друга не могут. Вечером ждет до глубокой ночи, дремлет…

Она очень блюла место мужа в доме. Летом, на юге, после моря, после обеда хочется спать — нет, сиди за столом, жди, пока Леня приедет. Он приезжает непременно с букетом: «Это тебе, Витя».

«Витя — Леня», «Леня — Витя»,  — только и слышишь. Голубки…

За столом обычно сидела не только семья, но и доктор, и медсестра, и горничная. В доме было два повара: Слава и Валера. По двадцать лет у Брежнева работают. Виктория Петровна всегда следит за их работой. И говорит:

 — То, что вы на курсах прошли, хорошо, но это — ресторанная еда. А в пищу, чтобы она была отменной, всегда нужно добавлять чуточку души.