Леонид Филатов: голгофа русского интеллигента

И так, в общем, все. Какие-то оценки и выводы делались из далекого-далекого прошлого, из всяких обид и застарелых комплексов…»

Глава двадцать седьмая Недостойные куплеты

Продолжаются съемки «Чичерина». В конце июля – начале августа съемочная группа съездила в Венгрию, затем опять снимала в Москве. После чего снова начались экспедиции: 19 сентября – 10 октября снимали в Севастополе (на крейсере «Жданов»), 23–31 октября – в Англии, 13–18 ноября – в Тамбове.

Вспоминает А. Мукасей: «Помню, в последний съемочный день мы уговорили режиссера отпустить нас пораньше – чтобы успеть пройтись по магазинам. (Речь, видимо, идет о загранпоездке в Англию. – Ф.Р.) Вечером возвращаемся с «уловом» в гостиницу, спрашиваю Филатова: «Что купил?» – «Да вот, жене кое-что приобрел». Открывает сумку – а там одни женские вещи. Я аж не выдержал: «Ты что, Леня?! Сам же говорил, что нужны брюки, ботинки…» Он только рукой махнул: «Ничего мне не надо»…»

Помимо съемок Филатов находил время и на другие дела. Так, 12 октября он присутствовал на открытии памятника Владимиру Высоцкому на его могиле в Москве, на Ваганьковском кладбище (скульптор Александр Рукавишников). Друзья и коллеги Высоцкого встретили это скульптурное творение по-разному. Например, близкие родственники поэта (родители и дети) были вполне им удовлетворены, а вот Марина Влади высказалась крайне резко, посчитав этот памятник чуть ли не издевательством над покойным и на его открытие не приехала. Леониду Филатову эта скульптура тоже не пришлась по душе. О чем он позднее расскажет следующую историю:

«Когда поставили памятник Высоцкому, я на одном из концертов имел неосторожность сказать, что памятник мне не нравится. Вечером получил звонок от Нины Максимовны, матери Володи: „Ленечка, – произнесла она, – вот вы говорите, что памятник вам не нравится. Но его ставили родственники, не вы. А вы, если хотите, поставьте свой памятник в центре Москвы. Тогда все будут ходить и обсуждать: хороший он или плохой. А это нормальная надгробная плита“. Так замечательно она меня умыла. С тех пор по поводу того, что делают родственники, я не высказываюсь. Это частная жизнь…»

24 декабря на «Мосфильме» был принят фильм «Чичерин». В заключении по нему отмечалось: «Удачей фильма является исполнение Л. Филатовым главной роли Г. В. Чичерина. Ему удалось создать яркий, запоминающийся образ государственного и партийного деятеля ленинской школы. Его герой привлекает высокими нравственными качествами, широкой образованностью, подлинным человеческим обаянием».

За роль ленинского наркома Георгия Васильевича Чичерина наш герой удостоился самого большого в своей киношной карьере гонорара – 8778 рублей. По советским меркам – целое состояние, если учитывать, что средняя зарплата по стране тогда равнялась 140–150 рублям.

Год закончился для Филатова на хорошей ноте – в предпоследнем номере газеты «Известия» было опубликовано интервью с ним, взятое некоторое время назад журналистом В. Буряковым. Поскольку статья большая, приведу только некоторые отрывки из нее, которые характеризуют тогдашние настроения Филатова.

«Неистовость, ярость – „часть той силы, что вечно хочет зла и вечно творит добро“… Конечно, соблазнительно вслед за великим старцем изречь: „Только любовью“, но нет универсальных формул. Давайте спустимся на землю. Вот ситуация: директор крупного магазина – вор, при нем очень хорошо живется его холуям, тем, кто помогает ему воровать у государства и пьет вместе с ним. Знакомо? Так какой любовью вы их проймете?! С недоверием отношусь я и к литым формулам типа „Добро должно быть с кулаками!“ Потому что этими кулаками начинают во имя того самого добра так размахивать, что треск стоит. У меня есть, разумеется, определенная позитивная программа, но мне кажется, что в первую очередь необходимо побыстрее расстаться с тем, с чем расстаться давно пора. И не надо быть идеалистами: искусство не может вот так впрямую, сразу же воздействовать на жизнь, перевернуть существующие аномалии, отмести все плохое. Но как капля, точащая камень, оно может менять образ мышления людей в сторону большей нравственности.

В обиходе понятие «нравственность», впрочем, трактуют подчас странно. Например, приглашают в какой-нибудь далекий город на встречи со зрителями. За четыре дня запланировано четыре встречи. Двое суток займет дорога туда и обратно. Чтобы поехать, я должен оторваться от репетиций в театре (непонятно – как?), что-то сказать на киностудии, где идет озвучание фильма (что сказать?), у меня еще семья есть. Короче – отказываешься. В ответ слышишь: «Как вам не стыдно? Это безнравственно! Мы о вас лучше думали, а вы, оказывается, интересуетесь тем, сколько вы заработаете!»