Леонид Гайдай

Но и самостоятельных ударных фраз и оборотов речи — сугубо гайдаевских и бахновских — в «Спортлото-82» хватает. Один только пояснительный титр «Пытка апельсинами длилась третий час…» запоминается с первого просмотра и навсегда.

Глава девятнадцатая «ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!»

Снова кризис жанра. Черновцы. Фурман и Колесников

«Когда Гайдай завершал работу над «Спортлото-82», ему исполнилось 62 года (на самом деле это было 59-летие режиссера. — Е. Н.), — писал в журнале «Советский экран» критик Андрей Зоркий. — Съемочная группа преподнесла ему стихи, а он чуть позже преподнес автору статьи новый сценарий со словами: «По-моему, это совсем не смешно». Сценарий был написан в соавторстве с Р. Фурманом и О. Колесниковым и назывался тогда «Высокое напряжение». И несмотря на скептическое замечание, был уже принят режиссером — а значит, работа началась.

Оператор-постановщик Виталий Абрамов рассказывал: «Основную творческую группу Гайдай подключает к работе над фильмом с самых первых шагов, еще на стадии литературного сценария. Режиссерский сценарий отрабатывается до мельчайших подробностей. Каждый кадр зарисовывается, хотя сценарий для Гайдая вовсе не догма. На съемочной площадке всегда раскованная, очень свободная атмосфера».

«Опасно для жизни!» стала четырнадцатой комедией Гайдая. Ее герой Спартак Иванович Молодцов — отчаянный педант, не только на службе, но и в быту, во всех мельчайших его подробностях. Не пройдет по улице мимо небрежно наклеенной афиши — обязательно подклеит. Дымится уличная урна — ликвидирует очаг возгорания…

Молодцова играет Куравлев, демонстрируя наивное чистосердечие, абсолютное чувство долга. Оно-то и поставило Спартака Ивановича, опаздывающего на работу, бессменным часовым у обнаруженной им прерванной линии высоковольтной передачи…»

Роль Спартака Молодцова стала последней крупной работой Куравлева в гайдаевском кинематографе (в двух последних фильмах Леонида Иовича он сыграет лишь незначительные эпизоды). Но к бесспорным куравлевским удачам «Опасно для жизни!», к сожалению, не относится. Режиссер остался верен себе, утвердив одного из своих любимцев именно на такую роль, какие тот ранее не исполнял в его картинах (похож ли этот Молодцов хоть чем-нибудь на булгаковского вора, зощенковского жениха или гоголевского почтмейстера?). Однако Леонид Куравлев в то время был едва ли не наиболее активно снимающимся комедийным актером советского кино и успел сыграть героев, отчасти похожих на Молодцова, у некоторых других режиссеров. Так что в «Опасно для жизни!» его персонаж выглядел достаточно вторично в глазах насмотренного зрителя.

«В фильме, — пишет Андрей Зоркий, — встретилась старая гвардия гайдаевских актеров: Н. Гребешкова, С. Филиппов, Г. Вицин, Б. Брондуков, М. Кокшенов. И впервые у него — Лариса Удовиченко, Татьяна Кравченко, Тамаз Толорая.

Интересна роль С. Филиппова, придуманная, как известно, прямо в ходе съемки. Один из корпорации грустно прославленных «толкачей», что снуют по городам и весям, «выбивая» то, что полагалось бы получить само собой, по плану и закону. У толкача-ветерана всё написано на лице: усталость, покорность судьбе и какой-то огонек восторженного энтузиазма.

Есть и другой толкач — Тамаз Толорая, вооруженный арсеналом подручных средств — штабелями плиток шоколада «Вдохновение» и джентльменским набором… фруктов в кейсе.

В картине меньше буффонады, трюков, но больше иронии, задумчивых пауз, грустного удивления. Это новый для Гайдая стиль. Он сам озадаченно заметил:

— Это первая моя картина, в которой нет ни одной погони!

Буффонада его в другом: в самом сюжетном истоке комедии.

— Кому-то наша история может показаться неправдоподобной. Мы же убеждены, что она могла произойти. И что такие люди, как Молодцов, живут рядом с нами. Он из тех, кто не может пройти мимо бесхозяйственности, несправедливости, беспорядка, хамства»^{214}.

«Опасно для жизни!» многие считают самой неудачной комедией Гайдая. Но никто не был к этому фильму более критичен, чем сам режиссер. Во время съемок он откровенно говорил своей ассистентке Марине Волович: «Снимаем дерьмо». За данную постановку Гайдай взялся только для того, чтобы не было простоя. Он не мог вообще ни над чем не работать.

Эта картина, несомненно, была для Гайдая наиболее кризисной со времен «Трижды воскресшего». Но тогда режиссер завоевывал себе право снимать то, что он хотел.

В середине же восьмидесятых годов было чувство, что всё, что хотелось, уже снято. Жизнь и карьера, вне всяких сомнений, удались на славу, однако почивать на лаврах было не в характере Леонида Иовича.