Леонид Красин. Красный лорд

В результате инфляции прожиточный уровень в Москве составлял 30 тысяч рублей в месяц, но и эта сумма обеспечивала только полуголодное существование. При этом купить на эти деньги что-то было очень трудно: магазины не работали, и снабжение осуществлялось по карточкам в зависимости от социального статуса — «буржуи», к которым причислялись и научно-технические специалисты, отоваривались по самой низшей норме. Достать продукты можно было только на черном рынке или в сельской местности, причем там и там их не покупали за обесцененные «совзнаки», а выменивали на вещи или ценности. Объясняя жене причины всеобъемлющего кризиса, Красин уже не говорил об «идиотизме» большевиков, возлагая главную вину на две войны и две революции. Миллионы молодых мужчин погибли, а немалая часть оставшихся была занята взаимным истреблением и оторвана от созидательного труда.

Позже, в 1925 году, он подсчитал, что в 1913 году национальный доход России составлял 15 млрд. золотых рублей в год (90 рублей на душу населения), а в 1919 году он упал до 4 млрд. (24 рубля на душу). Хотя после войны экономика стала быстро восстанавливаться, в 1923 году национальный доход все еще не превышал 5,5 млрд. золотых рублей. При этом главной причиной такого падения Красин считал не революцию и вызванную ей Гражданскую войну, а иностранную интервенцию. На брестских переговорах он сам был свидетелем стремления немцев максимально ограбить и ослабить Россию, вывезя из нее все хоть сколько-то ценное, и так же вели себя в оккупированных районах армии Антанты. В конце 1920 года Советское правительство, отвечая на требования бывших союзников выплатить им примерно 14 млрд. золотых рублей довоенных долгов и военных кредитов, а также стоимость национализированной после революции собственности, предъявило встречные претензии почти на 50 млрд. золотых рублей — эту цифру никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть. Возмещения не получили и владельцы «Сименс-Шуккерта», о чем Красин мог сожалеть, как бывший топ-менеджер компании, но безусловно приветствовал как советский нарком.

В письме от 17 августа 1919 года он был уже более оптимистичен, чем в мае, считая, что у большевиков есть все шансы на победу, несмотря на сохраняющиеся трудности. Он писал: «Страна… истощена и измучена, война же пожирает все: продовольствие, топливо, ткани, металл, наконец, рабочую силу. Надо еще удивляться, как при таких условиях мы держимся, и совсем неудивительно, что жизнь наша во многом напоминает осажденную крепость, ибо так оно и есть на самом деле, ибо мы осаждены и окружены со всех сторон. Тем не менее войну мы ведем, и есть все основания надеяться, что мы ее выиграем, как ни велико неравенство сил». Свой осторожный прогноз на этот счет он связывал с огромной территорией страны, ее материальными и людскими ресурсами, а также тем, что в ее экономике преобладало сельскохозяйственное производство, что делало коллапс промышленности не столько болезненным для нее.

В период, когда войска Колчака и Деникина с двух сторон наступали на Советскую республику, такой вывод мог показаться чересчур оптимистичным, но через 15 месяцев он блестяще подтвердился. В конце 1919 года армия Колчака под ударами красных оставила Омск и отступила к Иркутску, где преданный союзниками Верховный правитель был схвачен и казнен. В марте 1920-го разбитая Добровольческая армия откатилась на Северный Кавказ, а оттуда морем эвакуировалась в Крым, ставший последним оплотом белых. После его захвата красными в ноябре Гражданская война фактически завершилась, хотя еще предстояло очистить от интервентов окраины страны; неудача в войне с Польшей помешала полностью выполнить эту задачу, и обширные области бывшей России остались вне ее границ.

И все же главная задача была решена: большевистская партия, получившая в 1918 году новое название — РКП(б), вопреки всему смогла удержать власть. В этом немалую роль сыграл Красин, который в годы войны занимался, по сути, тем же, чем в революционном подполье, — находясь в тени, вел сложную, выматывающую, но совершенно необходимую организационную работу. Партии снова пригодились его качества — громадная работоспособность, точность, организованность, отсутствие догматизма. При этом он не мог и не стремился стать одним из «вождей», политических лидеров страны — этому мешали как его нелюбовь к публичным выступлениям и спорам, так и демонстративное пренебрежение к коммунистической риторике и идеологии как таковой.