Леонид Слуцкий. Тренер из соседнего двора

Именно по результатам тестирования Прохорову был предоставлен большой отчет, на основании которого владелец «Москвы» хотел уволить Слуцкого и уговаривал меня сделать это уже в 2006 году. Я видел результирующую часть отчета. Прочитав ее, Михаил Дмитриевич и сказал: «Мы будем его увольнять». Прохоров дословно говорил: «У Слуцкого нет яиц, а я хочу, чтобы тренер был с яйцами».

Нужно ли было тестировать? Безусловно, нужно. Потому что любые методы объективизации состояний человека, в том числе и психологических, дают какую-то базу для решения того или иного вопроса. И я задумался – была ли ошибка со стороны психолога?

Думаю, нет. Ведь поменять свой архетип довольно сложно, более того, практически невозможно. Что у него было – то и осталось. Порой и неуверенность, и излишнее волнение. Просто он преуспел за счет других качеств.

У нас всегда была традиция. Я приезжал за полчаса до начала матча, шел в пустую раздевалку, брал окончательный состав команды, смотрел, задавал какие-то вопросы администратору, который был в раздевалке, и одному из помощников Слуцкого Полукарову. Потом шел на поле, где команда разминалась. Подходил под козырек тренерской скамейки, где мы с Леонидом Викторовичем всегда все обсуждали, порой смеялись.

Я говорил Слуцкому: «Когда я вас вижу таким спокойным, то уверен, что команда выиграет. Но когда вижу, что глаза слезятся, а руки заламываются, сам начинаю быть неспокойным, потому что все это передается футболистам».

• • • • •

Я поинтересовался у Неверова, чем Слуцкий-2006 отличается от Слуцкого-2016. Врач полистал свои старые записи и в какой-то мере подтвердил – естественно, в намного более мягкой форме – характеристики Белоуса, с которым заочно все время полемизирует:

«Принципиальных различий нет, базовые черты те же. Просто уверенности стало больше. А она приходит, когда есть подтверждения правильности того, что человек делает. То есть титулы. В 2006 году ответственность, с которой Слуцкий сталкивался по работе, на него давила. Ему было достаточно трудно с ней справиться. А сейчас, когда появились извне подтверждения его успешности, это давление спало. Раньше он пытался кому-то понравиться – тому же Белоусу, Прохорову.

Теперь же, думаю, он не стремится понравиться ни Мутко, ни Гинеру. Он делает то, что считает нужным. В этом самая главная разница. Появилось чувство правоты и ушел страх ответственности. Также раньше он воспринимал неудачи очень болезненно, как сугубо личную вину. Сейчас больше стал осознавать, что не все зависит от него. У него не бывает ощущения беспомощности благодаря сильным психологическим защитам. Делай что должно – и будь что будет».