Леонид Утесов

Познакомились Райкин и Утёсов, как уже было сказано, в 1939 году, но до этого Райкин не раз видел Утёсова на сцене. Смотрел его знаменитую постановку «От трагедии до трапеции», слушал его на сцене, когда тот читал рассказы Бабеля, Зощенко, Шолом-Алейхема. Аркадий Исаакович не раз сожалел, что эту часть своего дарования Утёсов не развил в течение творческой жизни.

Многолетняя дружба этих двух людей никогда не прерывалась. Райкин был среди тех, кто выступил против нашумевшего переозвучивания фильма «Веселые ребята». Когда Райкин жил уже в Москве, Утёсов всегда посещал его выступления. Они встречались в любую свободную минуту, просто пообщаться. Райкин однажды сказал: «Я не был знаком с Соломоном Михоэлсом, Соломоном Мудрым, но в чем-то эту мудрость мне восполнил Леонид Осипович. Не знаю, почему я не перешел с ним на „ты“, хотя Утёсов не раз предлагал это, но друга более близкого у меня, пожалуй, не было».

«Одесский простой вундеркинд» (Утёсов и Гердт)

Размышляя об этих удивительных людях — не просто талантливых, а именно удивительных, — я вспоминаю стихи друга Гердта — Ефима Геннадьевича Махавинского. Они посвящены Гердту, но, думается мне, имеют прямое отношение к памяти Утёсова:

Уехал Зяма на гастроли,
Уехал в вечность, навсегда…
Он выступает в новой роли,
О ней он думал иногда.

В беседе с журналисткой Н. Васиной у кинорежиссера Михаила Швейцера вырвалась фраза: «Таких людей нет, а скоро и совсем уж не будет». К сожалению, это так. И дело не только в киноролях, созданных Гердтом, хотя его Паниковский из швейцеровского фильма «Золотой теленок» незабываем. Неслучайно памятник Паниковскому, установленный в Киеве, на Бессарабке, так напоминает Зиновия Ефимовича, что многие называют его именно памятником Гердту. Среди многих артистических талантов, ниспосланных Гердту Богом, заметное место занимала пародия. Однажды, выступая на очередном вечере в Доме актера, он пародировал Утёсова. По его признанию, он не волновался в тот день и уж конечно не подозревал, что слушателем его станет сам Утёсов. «И вдруг на сцену выходит Леонид Осипович Утёсов, с которым я не был не только дружен, но и знаком так сказать „за руку“. Я обомлел, мне стало страшно стыдно — что же я изображаю такого человека. Он вошел, улыбаясь, прижал меня к животу — грудь была недоступна, он в те годы был уже довольно полным человеком — и сказал: — Зови меня „Ледя“ и „ты“».

Из воспоминаний Валентина Иосифовича Гафта: «В коммуналке у нас было две комнаты, одна большая, другая совсем крохотная, где жила моя тетка — тетя Феня. Однажды я услышал ее пронзительное: „Валя!.. Быстрее сюда! Гердт!“ Я думал, что началась война, и помчался к ней… Репродуктор старенький, слышно плохо, ручка до конца не дожимается… Я сажусь на полускатывающийся диван и беру в ухо этот репродуктор. Звук то прерывается, то восстанавливается сквозь какие-то стрекотания и шуршания… Слышу голос Утёсова. А оказывается, это Гердт. Вот и весь фокус. Потрясение».

В одном из выступлений Аркадия Арканова — возможно, это было на вечере памяти Гердта — он сказал: «Если бы даже Гердт был только пародистом, он бы навсегда остался в нашем искусстве. Равных ему в этом у нас нет и не было». А позже я прочел в воспоминаниях Аркадия Михайловича о Гердте: «Мне он явился как блистательный музыкальный пародист, гениально изображавший Леонида Утёсова. Потом он читал стихи. Обычно пародисты читают чужие стихи, Гердт читал стихи свои и драматурга Михаила Львовского, они очень дружили, вместе писали пародии».

В воспоминаниях Александра Ширвиндта о Гердте я прочел: не будь он артистом, он был бы замечательным эстрадным пародистом, тонким, доброжелательным, точным. Недаром из множества своих «двойников» Утёсов обожал именно Гердта.

В архиве Леонида Осиповича нет документальных подтверждений его дружбы с Гердтом, но, вне всяких сомнений, они не могли не встретиться, пройти мимо друг друга — их общение было неминуемым. Однажды я попросил Татьяну Александровну Правдину-Гердт рассказать мне о встречах Утёсова и Гердта. «Мы не бывали в гостях друг у друга, но на московских „тусовках“ встречались нередко. Надо было видеть, как Утёсов и Гердт радовались друг другу. Тогда уже рядом стоявших не существовало — только они».

Михаил Михайлович Жванецкий, однажды ставший свидетелем их встречи, спросил Зиновия Ефимовича: «Вы что, и вправду не одессит?» — «Представьте себе», — с «гердтовской» улыбкой, преисполненной обаяния и застенчивости, с оттенком сожаления ответил тот. Оказавшийся рядом Утёсов незамедлительно вмешался: «Мы уже в том возрасте, когда нам простителен склероз, правда, Зяма?»