Леонид Утесов

Постепенно песня эта превратилась в гимн Одессы со славословием всем знаменитым одесситам и гостям города («Но Саша Пушкин тем и знаменит, что здесь он вспомнил чудное мгновение…»). Не забыт был выдающийся ученый — профессор Филатов:

Я за Одессу вам веду рассказ:
Бывают драки с матом и без мата,
Но если вам в Одессе выбьют глаз,
То этот глаз увставит вам Филатов…

А кому-то из безымянных «улучшителей» песни удалось высказать главную мечту всех одесситов, ставшую для Утёсова эпиграфом всей его жизни:

Одесса-мама радует мой глаз,
И об ее вздыхает моя лира,
И верю я, что недалек тот час,
Когда Одесса станет центром мира!

В ту пору Утёсов был уже достаточно знаменит в Ленинграде не только как артист Свободного театра и «Теа-джаза», но, может быть, больше всего как исполнитель «блатных песен», поэтизирующих нравы не только мира отверженных, но и уголовной среды. Героями этих песен были потомки не только персонажей ранних рассказов Горького, его пьесы «На дне», рассказов Гиляровского. Не случайно в пьесе «На дне» впервые прозвучала тюремная песня «Солнце всходит и заходит». Но тогда, в двадцатых годах, появились новые песни этих старых героев: «Ужасно шумно в доме Шнеерзона» (текст Михаила Ямпольского, писавшего миниатюры специально для Утёсова еще в 1910-е годы), «Алеша — ша!» Натана Эфрона, «Жора, подержи мой макинтош!». Тогда же, в 1929 году, Утёсов в сопровождении своего «Теа-джаза» исполнил песню «Гоп со смыком»:

Жил-был на Подоле гоп со смыком.
Славился своим басистым криком.
Глотка была прездорова,
И мычал он, как корова,
А врагов имел мильон со смыком!

Гоп со смыком — это буду я!
Вы, друзья, послушайте меня.
Ремеслом избрал я кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
Исправдом тоскует без меня…

После исполнения таких песен популярность Утёсова стала в буквальном смысле феерической. Этому способствовала, как часто бывает, и ругательная критика. В особенности — рапмовская. В вышедшей в ту пору книге «Эстрадные жанры» эстрадоведа, общественного деятеля, редактора журнала «Цирк и эстрада» Сергея Александровича Вознесенского резкой критике подвергся Владимир Хенкин за интерпретацию со сцены рассказов Зощенко, а уж «Теа-джаз» Утёсова был разгромлен в пух и прах. В чем только не обвиняли Утёсова! В цыганщине, оболванивании советских зрителей, навязывании им мещанских вкусов и представлений. Правда, так рассуждали далеко не все.

Важно отметить, что на «Теа-джаз» Утёсова работали популярные в то время поэты — упомянем Анатолия Д'Актиля (Анатолия Адольфовича Френкеля), человека высокообразованного, в прошлом студента Томского, Петербургского и даже Нью-Йоркского университетов. Он не был новичком в поэзии — еще в начале 1910-х годов публиковал свои стихи и фельетоны в знаменитых сатирических журналах «Бегемот» и «Сатирикон». Вовлеченный в стихию Гражданской войны, по заданию штаба Первой конной армии написал «Марш Буденного» (вместе с молодым композитором Дмитрием Покрассом), ставший символом не только конницы Буденного, но и Гражданской войны. Песню эту, весьма далекую не только от цыганщины, но и от классических русских романсов, исполнял Утёсов в сопровождении своего «Теа-джаза». Специально для «Теа-джаза» Д'Актиль написал стихи «Пароход», ставшие с легкой руки композитора Н. Минца очень популярной песней в народе. Ее распевали не только в Ленинграде — она быстро «доплыла» до других городов и весей СССР. С этой песней выходили из портов туристические теплоходы:

Ах, что такое движется там по реке,
Белым дымом играет и блещет металлом на солнце?
Что такое слышится там вдалеке?
Эти звуки истомой знакомой навстречу летят.
Ах, не солгали предчувствия мне,
Да, мне глаза не солгали —
Лебедем белым, скользя по волне,
Плавно навстречу идет пароход!