Леонхард фон Линдендорф 5 (СИ)

— Зачем? Дорога уже разведана, а с торговыми делами и Отто справится.

— Ты прав, конечно. Дорога известна и Отто в торговле намного лучше меня соображает. Но есть одно ' но' — из Новгорода наверняка приедет для встречи со мной кто-то из «золотых поясов». И Отто для них не авторитет. Если и будут разговаривать, то через губу и без всякого уважения. Чем закончится не знаю, может и до драки дойти, что очень плохо для торговли. Можем вообще потерять этот рынок сбыта. И товары там очень вкусные. Сам ведь говорил, что меха и рыбий зуб у мавров очень ценятся.

— Так всё это можно у ганзейцев на нашу сталь поменять, они только рады будут.

— Ещё бы не рады! Бешенную прибыль на таком обмене поимеют, а зачем нам эту прибыль им отдавать?

Хотя, Гюнтер в чем-то прав. Намного проще с ганзейцами торговать. Да, какие-то деньги потеряем, но всё равно выгодно и тащиться в суровые северные моря не надо. И с ганзейцами сразу отношения наладятся. Друзьями не станем, но и воевать поводов будет поменьше. Они ведь, когда узнают, что я торгую с новгородцами напрямую, этого мне не простят. Опять начнут каверзы строить. Ну и ладно, так даже интересней.

— А что за золотые пояса такие? — поинтересовалась Ирма.

— Насколько я знаю, там самые богатые и влиятельные бояре и купцы носят золотые пояса. Они как раз и решают всю политику Новгорода, и внутреннюю, и внешнюю. Задружиться с кем-нибудь из них было бы очень не плохо.

— А не проще сразу с их князем подружиться? Послать ему подарки, заключить торговый договор?

— Нет. Князь там не имеет никакой власти. У них там что-то вроде республики.

— Как в древнем Риме?

— Ну, да, что-то наподобие. Как Римом руководили несколько десятков патрицианских семей, так и Новгородом руководят и владеют несколько десятков семей из ' золотых поясов'. Республика торговая, так что к торговле относятся очень серьёзно. А так как с ганзейцами у них постоянные распри, то открыть ещё один канал торговли с Европой они будут очень рады. Поэтому и думаю, что приедет для встречи со мной кто-то из серьёзных людей и даже не один. И встретиться с ними нужно именно мне.

— Опять с ганзейцами поссоримся. — загрустил Гюнтер.

— Так мы с ними и не мирились. Город ведь в Англии именно их разорили. Не воюем и то хорошо. Да и то только потому, что им нас не достать никак. К графству им никак не подступиться, нет у них на это сил. Настропалить на нас наших соседей тоже не получится — все соседи учёные уже, а некоторые и не по одному разу. Остаётся только море. Но в Балтику, где они очень сильны, мы не суёмся. На юге у них вообще никаких сил нет, там англичане, французы, кастильцы и португальцы хозяйничают. В Северном и Норвежском море им нас тоже не достать. Если договорятся с данами и норвегами, то да, могут что-то сделать. Но договориться, после прошедшей недавно войны и такого жёсткого унижения скандинавов, не смогут. Слишком уж норманны злы на ганзейцев. Так что опасности они для нас особой и не представляют. Но пакостить, конечно, будут. Но они бы нам итак пакостили, пойдём мы к новгородцам или нет. Засаду у Гамбурга они нам никогда не простят.

Просидели до самой ночи. Какие-то ЦУ я давать не стал, в делах графства они лучше меня разбираются. Кроме Эммы, конечно. Она весь вечер просидела хлопая глазами. Иногда ей Ирма что-то шептала на ушко, объясняя непонятные моменты, но сомневаюсь, что она и в самом деле что-то поняла. Ну, этого ей и не надо. Есть дети, есть замковое хозяйство — хватит с неё. Единственно на что обратил внимание — это безопасность именно замка и завода. Англичане и те же ганзейцы не успокоятся. Нападать не будут, но вот убийцу подослать могут. Англичане этим никогда не брезговали, а ганзейцы торгаши, им на рыцарские заморочки вообще плевать. Вряд ли, конечно, должны понимать, что ответка будет очень жёсткая, но чёрт их знает. Меня-то не будет, но моя семья здесь. А вот выкрасть какого-нибудь мастера с завода наверняка попробуют. Раз уж пушку утащить не получилось, то попробуют умыкнуть того, кто такие пушки льёт. Так что охрану завода и его работников надо усиливать. Насчёт зеркальной мастерской я не волнуюсь, она в лагере, а туда ни один псих не сунется.

Потом всю ночь прощался с Эммой. Нет, слёз и истерик как раз не было — раз муж решил отправиться куда-то за тридевять земель, значит так и надо, но спать она мне до утра не дала, всего высушила. Правда, и сама утром в раскорячку ходила, но зато довольством аж светилась.