Леопард

Боль ослабевала, в боку ощущалось нежное покалывание сосновых иголок, и Небу снова пошел впереди мальчишки. Вдали шумел дождь. Они шли по узкой полосе высокой травы, над которой возвышался островок бамбука, с кошачьей осторожностью державшегося поодаль. Небу махнул рукой назад, чтобы мальчишка стоял на месте, а сам направился к бамбуковому островку. Широко взмахивая панга, он срезал полдюжины высоких побегов. Возвращаясь к мальчишке, он сорвал с них колючие ветки. Когда они оба оказались под деревьями, Небу приказал остановиться. Он расколол побеги вдоль и затем нарезал их на палочки около фута длиной. Он принес лиан и сплел несколько циновок. Две циновки он прикрутил к своим ногам, одну — к здоровой ноге мальчишки и две — к концам костылей. Мальчишка испробовал их снова и убедился, что теперь он в жидкой грязи может стоять уверенно, как колонна.

— Ты очень умен для черного, — сказал он по-английски и повторил это на кикуйю, заменив слово «черный» словом «кикуйю».

Дождь загремел снова и поравнялся с ними, и деревья склонили головы; с них текло, как с мокрых зонтов. Но на идущих были резиновые одеяла, вода была не страшна, она касалась тела лишь у лодыжек.

— Некоторые кикуйю умны, а некоторые глупы, — сказал Небу на своем языке. — Некоторые белые умны, а некоторые глупы. Скажи мне, ты умный белый мальчик или глупый?

Мальчишка ответил шепотом. Небу скинул винтовку с плеча и взял ее на руку. В ней было абсолютно все, что было в винтовках Коко: маслянистый ствол, вода с которого скатывалась, как со спины дикой утки, бесконечно похотливый зев, четкий и спокойный спусковой крючок. И Небу стал посмеиваться над собой, говоря себе, что, хотя его винтовка — близнец винтовок Коко, она отличается кротким, незлобивым характером и стесняется громко говорить на людях. Если бы он навел своего близнеца на ту искривленную старую оливу и подождал достаточно долго, он, без сомнения, убил бы животное, расположившееся на нижнем суку, кто бы там ни был. И, приближаясь к оливе, он вдруг опознал темно-бурое, мокрое, похожее на ковер существо, небрежно развалившееся на суку, и у него перехватило дыхание. Винтовка упала к ногам, а рука сразу пришла в движение. Тяжелое железное копье сразу легло на ладонь, найдя равновесие между большим и указательным пальцами. Выставив вперед полусогнутую ногу, Небу ждал прыжка леопарда. И вместе с ощущением неизвестности, которое сопровождало ожидание прыжка огромной кошки в одетом дождем лесу, в Небу родилось твердое сознание того, что леопард был впереди него, подстерегал его. Сознание это тревожило, выводило из себя, это был неожиданный удар.

Тяжелая голова качнулась, желто-зеленые глаза на мгновение встретились с глазами Небу, и леопард одним прыжком покинул сук и скрылся в зарослях. И все глубже и глубже проникало в Небу сознание того, что леопард преследует его.

XVI

Перед наступлением темноты Небу нашел пещеру и натаскал в нее столько валежника, сколько требуется для того, чтобы у костра было хорошее настроение до самого утра. У входа он навалил пирамидою камни, чтобы животные не могли пройти, а потом осмотрел рану и понюхал гной. Он боялся трогать рану. К утру запах гноя опять донесся до него, и с ним пришла боль. Он боялся трогать рану; он знал, что она опасная, но не мог придумать никакого средства, кроме влажной глины. В его родной деревне старухи положили бы на рану припарку из разжеванных трав, и рана бы легко зажила. А здесь, в лесу, он был сорокалетним стариком, оставленным на попеченье львам или леопарду, который бродит сейчас где-то рядом и смотрит на огонь, горящий во тьме, и в голову ему приходят всевозможные дерзкие мысли — кроме разве мысли о том, чтобы приблизиться к человеку, оградившемуся огнем. Ни один леопард не может пройти сквозь огонь. Он будет ждать, пока беспечность в тебе не возьмет верх над благоразумием, пока ты не выйдешь из-за огня, и тогда он прыгнет тебе на спину и вонзит зубы туда, где шея соединяется с плечами; и он будет висеть на тебе, как бурый шип на кочане капусты. Однажды он видел, как леопард пробирался в джунглях, неся в пасти козла. Козел был еще жив, и его глаза были пусты от ужаса. Леопард краешком глаза следил за негром, предупреждающий рев щетиной поднялся над закрытой пастью. Этот рев был подобен терновому венцу вокруг сведенного судорогой козла.

Небу, закутавшись в одеяло, лежал у костра и перебирал в сознании целые вселенные воспоминаний, но не мог отвлечься от запаха гноя.