Леопард из Батиньоля

Кэндзи вышел к торговым рядам и у лотка торговца гравюрами взглянул на себя в зеркало. Если Эдокси хотела его утешить, то он в этом не нуждался. Когда в смоляной шевелюре появились первые белые волоски, Кэндзи и не подумал о том, что их можно закрасить, — многие женщины считают весьма привлекательными посеребренные сединой виски. Японец улыбнулся своему отражению и поправил большой бант галстука. Целых полгода его нога не ступала на улицу Альжер!

Уже поднимаясь по лестнице, он вдруг представил себе силуэт женщины — не такая молодая и стройная, как Эдокси, иронический взгляд, недовольная морщинка… Кэндзи изгнал из мыслей образ Джины Херсон и позвонил в дверь.

Открыла Эдокси. При виде гостя ее лицо просияло, качнулись длинные ресницы. Хрупкая изящная фигурка в кружевном дезабилье телесного цвета пробудила в нем физическое желание, которое он подавлял чертову уйму времени…

— Мой дорогой микадо, это ты, — тихо проговорила девушка. — Входи же.

Он молча позволил увлечь себя в гостиную, так же, не в силах вымолвить ни слова, сел на софу — спина идеально прямая, ладони сложены на набалдашнике трости. С притворным равнодушием обвел взглядом комнату, чьи стены хранили память об их любовных утехах, и увидел на геридоне толстую книгу в переплете — русское сочинение, название написано непонятной кириллицей.

— Это подарок тебе, — сказала Эдокси, проследив его взгляд. — Я подумала, что такое роскошное издание должно тебя порадовать.

— Что это?

— «Анна Каренина».

— Толстой?! Вот это да!

— Удивлен? — улыбнулась она. — Не такая уж я невежда. Конечно, мои познания в русском довольно скудны, но я прочла этот роман во французском переводе. Очень печальная история. Во мне все протестует, когда я узнаю о том, что растоптана чья-то страсть…

— Когда вы вернулись?

— Сегодня утром. Я попросила кучера сделать круг по городу и проехать по улице Сен-Пер. Видела тебя через витрину, но не решилась потревожить — предпочла протелефонировать, раз уж ты взял на себя труд провести мне сюда линию связи.

— Вы… одна?

— Федор остался в Санкт-Петербурге. Я сказала, что заболела обычным для всех путешественников недугом — тоской по родине — и врач прописал мне курс лечения парижским воздухом. Я так по тебе скучала! Мой Федор очень славный человек — добрый, внимательный, богатый, верный, вот только в амурных делах он… как бы это сказать… не на высоте.

Кэндзи почувствовал, как знакомые дьявольские чары лишают его воли. Начинается. Вот она, сладострастная дрожь. В горле пересохло, в солнечном сплетении пустота. Рассудок кричал ему: «Очнись! Уходи! Эта женщина — всего лишь перелетная птица, бабочка-однодневка», но другой голос уговаривал: «Останься! Ты был один целую вечность!»

— Каждый раз в постели с ним, — продолжала Эдокси, — я закрывала глаза, и представляла тебя, и молилась, чтобы это и правда был ты. Но ведь нельзя жить с закрытыми глазами…

— Позволю себе усомниться в действенности молитвы, вознесенной при таких скабрезных обстоятельствах, — спокойно проговорил Кэндзи. — Вам всего лишь нужно было остаться в Париже.

— Смейся, злюка! Эта молитва рвалась из самых глубин моего существа, и я знаю, что она была услышана — ведь я здесь.

— Надолго ли?

— Это будет зависеть от некоего месье Мори, книготорговца с улицы Сен-Пер. — Говоря это, Эдокси придвигалась все ближе.

Японец поднялся, не коснувшись ее.

— Что ж, попробую замолвить за вас словечко этому месье Мори. Намерены ли вы вернуться в кордебалет?

— Федор сделал мне предложение. Я могла бы стать княгиней Максимовой — весьма соблазнительная перспектива… С другой стороны, зимы в Санкт-Петербурге лютые, а я так люблю тепло…

Кэндзи вздохнул:

— Сегодня вечером я свободен.

— Я тоже! Приходи сюда к шести часам. Ты увидишь — я буду нежна, очень нежна…

Четверть часа спустя Кэндзи Мори шагал по улице Риволи, напевая:

— «Наслажденье пройдет, но вмиг, сей же час его место займет экстаз!»

Ему хотелось прыгать от счастья и дарить воздушные поцелуи газетчицам, скучавшим на площади Лувра. Фифи Ба-Рен ждет его! Быстро забежать домой, приодеться, кое-что купить и вернуться на улицу Альжер к условленному часу… Сначала он решил, что поведет ее в ресторан «Друан», но отмел эту идею — они поужинают в квартире Эдокси, тет-а-тет. Изысканные блюда и хорошее вино. Нет, шампанское! И не забыть про цветы. Пусть почувствует разницу между этим своим неотесанным русским барином и настоящим джентльменом!

Жозеф с удовольствием перечитывал последние строки «Хроники страстей на улице Висконти» собственного сочинения, когда в дверь каретного сарая постучали. Распахнув ее, он замер, потеряв дар речи, — перед ним стоял человек, смутно похожий на месье Легри, но в его внешности отсутствовало нечто важное.

— Жозеф, вы позволите мне войти?

— Патрон, это точно вы?

— Кто же еще? Царь Эфиопии?

— Но… А где ваши усы?

— Я их сбрил. Вы меня осуждаете?

— Простите, просто… вы похожи на лакея!

— А что вы имеете против челяди, Жозеф? Таша высказалась по поводу колючей растительности у меня на лице, и я избавил ее от мучений. Я вам в таком виде не нравлюсь?