Леопард в изгнании

Всякий раз, как де Сад повторял свои заклинания, в комнате становилось все холоднее. Свечи, прежде ярко горевшие, оплыли, и теперь на их фитилях чуть теплились странные синие огоньки, а дым курильниц опустился вниз и затянул низ комнаты странным, неуместным здесь туманом, скрывшим от взгляда знаки и письмена, нацарапанные и начертанные тут и там на полу.

От жажды и истощения тело герцога было сковано тяжестью, словно его пытались удержать мятежные слуги, но жажда познать тайные наслаждения преисподней влекла дьяволопоклонника, и он продолжал обряд. Это было величайшее из всех жертвоприношений, совершенных де Садом за долгие месяцы. Юная девственница, которую силой заставили нарушить обеты, униженная, доведенная мучениями почти до сумасшествия. Когда он отдаст ее Люцифержу, то владыка, Светоносный, конечно же пожалует ему то, чего он так жаждет.

— О мудрый Повелитель, справедливый Повелитель, владыка клеветы, даритель плодов зла, исцелитель поверженных, властелин обиженных, считающий оскорбления, сокровенный хранитель древней ненависти, царь лишенных наследства, даруй мне силу свергнуть бессильного Царя и трусливого Бога, предавшего твоих последователей!

Наступила полночь. Между первым и последним ударом колокола молитвы благочестивых бессильны.

— Hic est enim calix sanguinis mei,[3] — тихо произнес де Сад. С этими словами он достал маленький кинжал из черного стекла и аккуратно вонзил его в вену под грудью девушки. Заструилась темная кровь, герцог схватил сосуд из резного нефрита и подставил его под струйку. Когда сосуд наполнился, де Сад поднял его как мог высоко и плеснул кровью на фигуру распятого Христа с ослиной головой.

И снова повернулся к девушке. Теперь нужно действовать быстро, пока она еще жива. Отложив кинжал из черного стекла, он взял другой, из черного металла, и глубоко вонзил его под грудину жертвы. Та вскрикнула, на миг придя в себя от жестокой боли. Засунув руку в разрез, он нащупал еще бьющееся сердце и вырвал его.

Сестра Мари как будто была жива еще какое-то мгновение после этого, но если даже и так, де Сад на нее не смотрел. Он отвернулся прочь, принося то, что держал в руках, в жертву кощунственному Распятому.

— Нос est corpus meum,[4] — произнес богохульник, кладя сердце на жаровню с раскаленными углями, стоявшую наготове под распятием. — Aquerre Goity — Aquerra Beyty — Aquerra Goity — Aquerra Beyty![5]

Сердце зашипело на углях, съежилось в пламени, почернело, и омерзительный дым поднялся к небесам.

— КТО ПРИЗЫВАЕТ МЕНЯ? — послышался Голос за спиной герцога.

Де Сад знал, что нельзя оборачиваться и пытаться увидеть лицо Хозяина. Он устремил взгляд на маленькое зеркальце из полированного обсидиана, укрепленное под распятием. В нем отражалась жутко искаженная и какая-то вывернутая комната. Он видел также то, что походило на струю черного света, смятение в воздухе, и понял, что Тот, кого он призывал, явился к нему. Власть де Сада будет длиться лишь до тех пор, пока сердце девственницы не истлеет до пепла, так что нужно одновременно спешить и быть осторожным.

— Я, твой вернейший последователь.

— ЗАЧЕМ?

— Я молю о милости, Владыка Преисподней! — сказал де Сад. — Молю тебя во имя Сокровища, коего не смею назвать, даровать мне обладание им, дабы я мог извратить Святое Причастие и освободить ввергнутого в Бездну!

Воцарилось долгое молчание, нарушаемое лишь шипением горящей плоти на углях. Де Сад ждал, чуть ли не теряя сознание, не сводя взгляда с черного зеркальца.

— ТЫ ИЩЕШЬ ТОГО, К ЧЕМУ МОГУТ ПРИБЛИЗИТЬСЯ ЛИШЬ СВЯТЕЙШИЕ ИЗ СВЯТЫХ.

— Скажи лишь, где оно, и я найду способ добыть его! — отчаянно взмолился де Сад. — Я приготовлю тебе такую жертву, которой ты никогда не получал из рук смертного!

— ЕСЛИ ТЫ НЕ ИСПОЛНИШЬ ЭТОЙ КЛЯТВЫ, ТЫ — МОЙ!

Последний удар неслышимого полуночного колокола — и обморок, с которым так долго боролся де Сад, наконец одолел его. Герцог беспомощно рухнул на пол, окровавленные орудия выпали из его обмякших рук.

Он не знал, сколько пролежал без сознания. Но когда наконец встал, жаровня уже выгорела и свечи снова светились желтым. Медленно, преодолевая боль и проклиная свои годы и утраченную гибкость тела, де Сад поднялся на ноги.

Пол был липким от крови девушки. Но, глядя вниз, герцог вдруг заметил, что кровавые разводы слишком четкие, слишком упорядоченные, чтобы быть всего лишь пятнами пролитой человеческой крови.

Это была карта. И в середине ее светилась зеленым светом маленькая точка. То, что он искал. Грааль.

— Итак, игра начинается, — тихо проговорил де Сад. — И все вы, великие люди, презирающие меня, думающие, что можете использовать меня и выбросить, когда нужда во мне отпадет, знайте — окончены ваши дни, приходит конец вашей Империи! Чародейство, которое вы считали своей игрушкой, овладеет вами, и ни короны, ни мечи вас не спасут — обещаю вам я, герцог Шарантонский!

1 — ПОД НЕБОМ АНГЛИИ (Июнь 1807 года)