Леопольдштадт

Зак. Салли! Ее нигде нет. Она ушла? О Господи, она забрала ребенка.

Зак исчезает.

Роза. Отлично! Зак!

Роза выходит вслед за Заком.

Нелли(Арону). Посмотри на улице.

Арон выходит.

Или наверху! Якоб, пойди проверь.

Якоб. Я?

Он берет газету. Нелли нетерпеливо бросает свою кройку и собирается уходить. Гермина следует за ней.

Гермина. Значит, снова всё отменили.

Посреди всей этой суматохи слышен плач младенца. Нелли и Гермина вздыхают с облегчением и возвращаются в прежнее состояние. Входит Роза.

Роза. Пряталась в комнате Польди.

Роза наливает себе бокал.

Кто-нибудь еще хочет вина?

Якоб. Почему бы и нет!

Гермина. Почему бы и нет!

Нелли. Нет, спасибо. Мы не должны…

Роза наливает. Нелли отделяет вторую красную полосу от белой. Якоб откладывает газету.

Якоб. Что ты делаешь, Нелли?

Нелли. Красный флаг, разве непонятно?

Якоб. Кажется, что ты делаешь белый флаг. Специально для Австрийской Республики. Правда, нам некому больше сдаваться. Кроме Германии, конечно, но этого не будет. Не для того французы выигрывали войну, чтобы Германия стала еще сильнее. Полный триумф Версальского мира: четыре миллиона немецкоговорящих австрийцев проснулись итальянцами, чехами, поляками и югославами. А мы превратились в огрызок Австрии, с парковыми скамейками, пущенными на дрова, полуголодные и клянчащие милостыню, потому что наш уголь теперь в Чехословакии, а наше зерно – в Венгрии. Бог сжалился над Францем Иосифом и забрал его, прежде чем его империю растащили на куски.

Мина, ты помнишь, как мы жили в старой империи, до войны?

Мина. Мы были богаты – это я помню.

Нелли. Вы и теперь богаты, по сравнению с большинством.

Мина. Я не говорю о большинстве. Я сама разберусь, когда разбогатею, если не возражаешь. Я собираюсь выйти замуж за банкира.

Роза. Осторожно! Мне казалось, что все банки вокруг рушатся.

Мина. Это не те банки, другие.

Нелли начинает сшивать два красных полотна вместе.

Якоб(его это забавляет). Ах да, другие. Когда отец крестился, он перевел счета своей фирмы в банк гоев, а потом узнал, что все его новые знакомые держат деньги в банках у евреев – и правильно делают. Если бы у евреев, как у всех нормальных людей, была своя страна, они бы построили такое же общество, как и другие страны, – с крестьянами, средним классом, помещиками и аристократией… и жили бы нормальной жизнью, но им, как вечно чужим, не нашлось места за общим столом – только в качестве банкиров. Когда кто-то сказал это в парламенте, сионисты зааплодировали. Свое государство превратило бы евреев в нормальных людей. (Обращаясь к Нелли.) Вместо того чтобы присоединяться к революциям других, лучше бы ты боролась с собственным правящим классом! Сейчас самое время действовать. Благодаря русским погромам и Ротшильдам… это я неудачно сказал… но все равно, благодаря им у целого поколения евреев появилась возможность закрепиться на Святой земле. Теперь, когда Палестина находится под британским мандатом, а Бальфур обещает евреям собственное национальное государство… ну не совсем обещает, но говорит, что правительство его величества благожелательно это рассмотрит, если только палестинцы – поскольку речь идет о земле без народа для народа без земли, – если местное население не будет возражать.

Роза. Якоб, перестань. Ты такой же еврей по крови, как и я, а рассуждаешь как антисемит.

Якоб. Я?

Роза. О, знакомая песня, она даже в Америке меня преследовала.

Гермина. Ты возьмешь меня с собой в Америку, Роза?

Роза. Да, конечно. Если только у тебя есть медицинский диплом и работа, которая тебя там ждет. Иначе не получится.

Якоб. Я социал-демократ.

Роза. Евреев они тоже не очень жалуют, кроме тех, кто сам еврей.

Нелли. Мы с Ароном выступаем за бастующих железнодорожных рабочих, а не потому, что мы евреи.