Лепестки камелии

Мои шаги тоже были тяжёлыми, и я заставляла себя держать спину прямо и дышать ровно. Было очень холодно и до ужаса неуютно (какое слабое слово!) оставлять за спиной… это.

Но я шла и даже ни разу не наткнулась на мебель или перила. Пожалуй, один ноль в мою пользу.

Солнечная веранда раскинулась вокруг идеально круглого пруда, в котором раньше резвились карпы, а сейчас было скучно и как будто пусто. Надеюсь, эти юрэй карпов не…

Солнце раньше отражалось от воды так, что слепило глаза, и гости веранды прятались за зарослями винограда. Сейчас он давал слишком густую тень, а солнце светило тускло, хоть ни облачка на небе не было.

Я устроилась на возвышении, у самого пруда — ноги подкосились, я буквально упала на подушки. О том, чтобы перекусить, не стоило и думать — живот сводило от одной мысли о еде, а щедрые яства Лилий казались гнилыми, мерзкими. Даже чай испортился — замёрз.

Юрэй тем временем вокруг собралось так много, что я с большим трудом заставила себя не нестись стремглав к воротам. Если зашла так далеко, глупо было бы всё бросить. Но так страшно, боги, они ненавидели меня так безумно! Я боялась, что слова застрянут в горле, когда начну говорить. Но получилось хоть и не громко, но вполне твёрдо:

— Что я могу для вас сделать?

Думаю, кинься они на меня все разом, это была бы очень быстрая и, возможно, даже лёгкая смерть. Тогда я гнала от себя эти мысли и терпеливо ждала.

Зуб на зуб не попадал — уж не знаю, от холода или от ужаса?

— Ты откроеш-ш-шь прох-х-ход, — наконец хором сказали юрэй.

Я еле справилась с искушением закрыть уши и не слышать эти тоскливые голоса.

— Объясните, что это значит, и я всё сделаю.

Юрэй не могут появиться, где им вздумается. И это круто, потому что если бы эти красавицы свободно расхаживали по улицам, я бы серьёзно задумалась, стоит ли в таком мире жить. Всё, чего хотят юрэй — как и многие ёкай — мести обидчикам. Кто-то издевался над ними при жизни, кто-то довёл их до самоубийства или даже сам убил — и юрэй хотят поквитаться. Так хотят, что возвращаются с того света, но вот беда — их обидчики не идиоты и что-то такое подозревают. Они окружают себя и дом защитой: зовут священника, находят Шепчущего, носят талисманы… Все здесь так делают, даже бедняки. Юрэй по-прежнему могут прийти к ним и наказать, но только после того, как кто-то из живых принесёт в дом обидчика горсть земли с её могилы, часть савана, кость, волосы, — что-то в этом роде.

Передо мной стояло с полсотни юрэй. И все дружно шипели мне, где их могилы. Настойчиво шипели, тоскливо и отчаянно. А взглядом добавляли, что если не запомню, если не сделаю, я тоже их обижу. Тогда они меня найдут и…

Трясясь от страха пополам с холодом, я была вынуждена перебить этот потусторонний балаган:

— Подождите. Я найду бумагу и ручку… То есть чернила и кисти.

Юрэй зашипели на меня, но в итоге согласились. Ждать они умели — и я, под конвоем одной из них сбегала в кабинет хозяйки, а потом провела ещё добрых два часа, записывая за каждой пароли и явки сначала смерти, а потом места упокоения. От их историй сердце замирало, а от неживого холода пальцы стыли и роняли кисть.

Господи, я не хочу это вспоминать.

Были, однако, и плюсы. Точнее, один жирный плюс: чуть не все юрэй явились по души наместников и других крупных чиновников — министров, советников, двух полководцев… В общем, тех, с кем я и так собиралась общаться, и кто бы мне наверняка отказал.

— Я помогу, — пообещала я, закончив. Наши с мертвячками цели совпадали: мне нужно было запугать всех этих мерзавцев, а кто лучше юрэй с этим справится? Правда, в процессе они наместников убьют, но кто-то же придёт им на смену? Сыновья, например? И для этого мне нужно было, чтобы пошли слухи. Поэтому, собравшись с духом, я продолжила: — Но только если вы не забудете упомянуть меня, когда будете мстить. Скажите, что я заключил с вами договор, я дал вам пройти, и тогда я всё устрою.

Мои два часа в теперь уже проклятом борделе наверняка кое-кого заставят крепко задуматься, а на что ещё готов отчаянный принц. А если уж потом наместники массово вымрут… Ох и взбесится мой «папочка»!

Юрэй согласились. До живых им дел не было, но что такое клятвы, они понимали. Нежить здесь очень законопослушная. Законы у неё, правда, свои, но… Уважаю.

Я пообещала в течение недели всё устроить.

Стоило мне убрать записки в рукав и поклониться, отмечая конец беседы, как налетел страшный ветер. Меня обдало брызгами с пруда или холодным дождём, не знаю. Но когда я подняла взгляд, юрэй уже не было, а сад оживал словно ото сна. Снова ярко светило солнце, разноголосо трещали птицы, а у меня будто камень с души свалился.

— Чёрт возьми, — прошептала я и взялась за чайничек. Чай в нём уже растаял и хоть ещё был холодным, но уже не ледяным.

Я сделала два глотка, поставила чашку на стол и собралась было уходить, когда вдруг увидела то, что за разговором с юрэй не заметила раньше.