Лепестки на ветру

— Мисс Тауэре, вы неестественно жестоки. Отныне вы будете жить на первом этаже в комнате рядом с моей, так я смогу наблюдать за вами. — Она быстрым взглядом обвела комнату. — Что касается остальных, я извещу ваших родителей, почему вас не отпускают на выходные. Теперь прошу каждую из вас сообщить о случившемся мисс Литлтон, чтобы она сделала отметки о вашем неблаговидном поведении.

Девочки с тоской подходили по одной и называли свои имена. Только после этого мисс Дьюхерст направилась к тому месту, где на четвереньках стояла Кэрри. Голос ее упал до шепота, но она продолжала истерически раскачивать головой из стороны в сторону.

— Мисс Долленгенджер, успокоились ли вы настолько, чтобы рассказать, что произошло?

Кэрри лишилась дара речи. Ужас, который она испытала при виде крови, вернул ее обратно в запертую комнату, к тому голодному дню, когда она была вынуждена пить кровь, чтобы не умереть с голода. Мисс Дьюхерст была тронута и озадачена. Сорок лет девочки росли у нее на глазах, и она знала, что они могут быть так же отвратительны и жестоки, как мальчишки.

— Мисс Долленгенджер, если вы мне не ответите, то будете лишены возможности повидаться с семьей в выходные. Я знаю, как много вы испытали, и хочу быть добра к вам. Прошу вас, постарайтесь объяснить, что произошло.

Кэрри, которая теперь лежала распростертая на полу, подняла голову. Она увидела возвышавшуюся над ней пожилую женщину в сине-серой юбке. Серый был цвет, который всегда носила бабушка. А бабушка совершала ужасные вещи. Каким-то образом она послужила причиной смерти Кори, а теперь пришла и за Кэрри!

— Я ненавижу тебя! Ненавижу! — все кричала и кричала Кэрри, пока наконец мисс Дьюхерст не покинула комнату и не позвала медсестру, чтобы та дала Кэрри успокоительного.

В ту пятницу, когда позвонила мисс Дьюхерст и сообщила, что двенадцать девочек нарушили распорядок и ослушались ее приказов, что Кэрри была в их числе, к телефону подошла я.

— Мне очень жаль, действительно жаль, но я не могу давать поблажки вашей сестре и наказывать остальных. Она находилась в комнате и отказалась успокоиться по моему приказу.

Я подождала до вечера и за ужином заговорила об этом с Полом.

— Будет ужасной ошибкой оставить Кэрри на выходные, Пол. Ты же знаешь, мы обещали ей, что она будет приезжать домой каждые выходные. Она слишком мала, чтобы стать причиной чего бы то ни было, поэтому несправедливо, что она тоже наказана.

— Послушай, Кэти, — сказал он, откладывая вилку. — Мисс Дьюхерст позвонила мне сразу после разговора с тобой. У нее есть правила, и если Кэрри нарушила их, то должна нести наказание вместе с остальными.

Крис, уже приехавший домой, согласился с Полом.

— Правда, Кэти, ты же не хуже меня знаешь, что Кэрри, если захочет, доведет кого угодно. Если она ничего не делает, а только кричит, она сведет с ума и оглушит всех.

Выходные без Кэрри были полным провалом. Я все время думала о ней. Я беспокоилась, дергалась, нервничала о Кэрри. Мне казалось, что она зовет меня. Я закрывала глаза и представляла себе ее маленькое бледное личико с исполненными ужаса огромными глазами. С ней было все в порядке! С ней должно было быть все в порядке, правда? Что могло случиться с маленькой девочкой в дорогой частной школе, которой руководила такая уважаемая, такая ответственная женщина, как мисс Дьюхерст?

Когда Кэрри было плохо, если она никак не могла сладить с собой и с миром, а рядом не было никого, кто любил ее, она уходила во вчерашний день, в уютную безопасность крохотных фарфоровых куколок, которые она надежно прятала под одеждой. Теперь она была единственной девочкой в школе, которая жила в комнате без соседки. Раньше она никогда не оставалась одна. Ни разу за свои девять лет Кэрри не проводила ночь в одиночестве. Теперь она была одна и понимала это. Все девочки школы отвернулись от нее, даже милая Лэси Сенджон.

Кэрри доставала из потайного места своих кукол, мистера, миссис Паркинс и дорогую детку Клару, она разговаривала с ними, как делала это когда-то давно на чердаке.

— Знаешь, Кэти, — говорила она потом, — я думала, что мама тоже на небесах, в райских садах вместе с Кори и папой, поэтому я так злилась на тебя и Криса за то, что вы позволили доктору Полу поместить меня в школу, хоть и знали, как я мечтала быть все время с вами. И я ненавидела тебя, Кэти! Я всех ненавидела! Я ненавидела Господа за то, что он сделал меня такой маленькой, ведь люди смеялись над моей огромной головой и крохотным телом!

В прихожих и коридорах, покрытых зеленым ковром, Кэрри слышала, как перешептываются девчонки. Когда она смотрела на них, они опускали глаза.

— Я уговаривала себя, что мне все равно, — хрипло шептала мне Кэрри,

— но мне было не все равно. Я уговаривала себя быть храброй, ведь этого хотела ты, и Крис, и доктор Пол. Я заставляла себя быть храброй, но у меня ничего не получалось. Я не люблю темноты. Я говорила себе, что Господь услышит мои молитвы и даст мне немного подрасти, потому что все вырастают с возрастом, и я вырасту.