Лепестки на ветру

В самом деле у нас есть время слетать туда и загодя вернуться, чтобы начать репетировать «Жизель».

— Да брось ты, Кэти! — нетерпеливо сказал он. — У тебя трудная партия, ты устанешь, и тебе надо будет отдохнуть.

Я возразила. Двух недель более чем достаточно, а» телевизионные съемки не потребуют много времени.

— Пожалуйста, милый, поедем. Скверно было бы не увидеть, как мой брат получает докторскую степень; ты бы чувствовал точно то же, если бы твой брат достиг цели, к которой шел год за годом.

— Черт побери, нет уж! — вспыхнул он, сощурившись и сверкая на меня своими темными глазами. — Мне уже тошно слышать: Крис то, Крис это, а если ты почему-либо не трубишь мне в уши его имя, так тогда есть Пол, который то и это! Ты не едешь!

Я уговаривала его быть благоразумным.

— Он мой единственный брат, и день, когда ему вручат диплом, так же важен для меня, как и для него. Ты не понимаешь, как много это значит для нас с ним. Ты думаешь, по сравнению с тобой, мы с ним в роскоши купались, но не сомневайся, жизнь у нас была не сахар!

— О своем прошлом ты вообще со мной не заговаривай, — отрезал он. — Ну прямо будто ты заново на свет родилась, повстречав своего драгоценного доктора Пола! Кэти, ты теперь моя жена, и твое место со мной. А у твоего Пола есть Кэрри, и они там будут, так что у твоего братца не будет недостатка в аплодисментах, когда ему вручат этот чертов диплом!

— Ты не можешь указывать мне, что я могу делать, а что не могу! Я твоя жена, а не рабыня!

— Не желаю больше об этом говорить, — сказал он, вставая и хватая меня за руку. — Пошли на боковую, я устал.

Не сказав ни слова, я позволила ему увлечь меня в спальню и начала раздеваться. Но он принялся мне помогать, давая понять, что это будет ночь любви, или, скорее, секса. Я оттолкнула его руки. Он нахмурился, опять взял меня за плечи и наклонился, слегка покусывая мне шею, затем стал ласкать мои груди и попытался расстегнуть на мне бюстгальтер. С криком «Нет!» я снова отпихнула его руки, но он все-таки снял с меня лифчик. Легко, как маску, отбросил гнев и принял свой мечтательно-романтический вид.

Было время, когда Джулиан представлялся мне воплощением всего изысканного, светского и элегантного. Однако теперь после смерти отца он выглядел неотесанным мужланом. Иногда я попросту питала к нему отвращение, и сейчас был именно такой момент.

— Я еду, Джулиан. Ты можешь поехать со мной или встретить меня в Нью-Йорке, когда я прилечу с церемонии. Или оставайся тут и дуйся себе. Как бы то ни было, я еду. Мне хочется, чтобы ты поехал со мной и поучаствовал в семейном торжестве, ты ведь никогда ни в чем не участвуешь, ты только меня держишь на привязи, так что и я тоже ни в чем не участвую, но на этот раз тебе меня не остановить! Это слишком важно!

Он спокойно все выслушал и улыбнулся так, что у меня по спине побежали мурашки. До чего же злым он мог казаться.

— Послушай-ка, любезная женушка: с тех пор, как ты за меня вышла, я тобой распоряжаюсь. Ты при мне и останешься, пока я не дам тебе пинка. А сделать это я пока не готов. Ты не оставишь меня одного в Испании, я не говорю по-испански. Может у тебя получается учить язык с помощью магнитофона, но у меня — нет.

— Не угрожай мне, Джулиан, — сказала я холодно, но без прежнего напора, ощущая ужасный приступ паники. — Без меня у тебя не будет никого, кому ты был бы небезразличен, только твоя мать; но поскольку тебе она безразлична, с кем же ты останешься?

Он легко подался вперед, хлестнул меня по одной и другой щеке. Я закрыла глаза, готовая смириться со всем, чтобы он ни делал, лишь бы мне можно было поехать к Крису. Я позволила ему себя раздеть и творить все, что ему заблагорассудится, хотя он до боли тискал мои ягодицы. При необходимости я отрешалась от происходящего, смотря на все это как бы со стороны, и каким бы ужасным не было то, что он делал со мной, это на самом деле не имело значения, ведь по сути я отсутствовала, разве что боль становилась слишком сильной, а так иногда случалось.

— Не пытайся улизнуть, — предупредил он невнятно, покрывая все мое тело поцелуями и играя со мной, точно не очень голодный кот с мышью. — Дай слово чести, что ты останешься и пропустишь вручение диплома твоему дражайшему братцу, останешься с мужем, которому ты нужна, который тебя обожает и жить без тебя не может.

Он глумился надо мной, хотя я действительно была ему необходима, как ребенку необходима мать. Именно матерью я для него и стала во всем, кроме секса. Мне приходилось выбирать ему костюмы, рубашки, носки, одежду для репетиций и спектаклей, хотя он упорно отказывался передать мне в ведение счета.

— Не буду я обещать, так нечестно. Крис приезжал посмотреть твои выступления, и ты упивался, красуясь перед ним. Теперь его очередь. Он это заработал тяжким трудом.

Я вырвалась от него и пошла подобрать черную кружевную ночную сорочку. Ему нравилось, когда я ее надевала. Я ненавидела черное белье и ночные сорочки: они напоминали мне о шлюхах и девочках по вызову, а также о моей собственной матери с ее пристрастием к черным аксессуарам.