Лепестки под каблуками (СИ)

В конце концов, любая работа, которую смогу получить, — временное явление. Перетерпеть я в состоянии, а все, что нас не убивает, делает сильнее.

***

Говорят, счастье оценит только тот, кто познал настоящие страдания. Следуя этой логике, прежде чем «вознестись», мне необходимо тщательно исследовать изнанку жизни, побарахтаться в ней, поползать, изучить каждый ее шов, узел. И, как и во всяком исследовании, тут меня ждут открытия.

Первое из них — я ненавижу людей.

Как и предполагала, мне предложили только одно место — продавца-консультанта в том бутике с косметикой, куда отправилась по рекомендации Лекса. Начальство осмотрело меня, убедилось, что отлично разбираюсь в брендах и последних модных трендах, умею себя подать, знаю об уходе за кожей почти столько же, сколько профессиональные косметологи, и даже не стало скрывать своего полного удовлетворения. К работе могла приступить хоть с завтрашнего дня. Такой энтузиазм отозвался раздражением, я ответила, что мне необходимо подумать. Обещала уведомить о своем решении вечером.

Взвесив за и против, скрепя сердце, согласилась. И теперь пополнила ряды приветливых приметно-неприметных девиц в обязательных черных блузах с ярким шейным платком. График, как мне пояснили, был стандартным: два через два. И означал, что два десятичасовых рабочих дня сменяли два выходных.

Все было ужасно… Чувствовала себя точно в дурном сне, где приходится выполнять ограниченные функции, есть, отдыхать и ходить в туалет строго по часам, ощущала, как необходимость улыбаться и занимать то место, которое ни в коей мере не привлекало меня, давит так, что задыхаюсь и умираю. Бесило все: коллеги, то обсуждающие своих мужчин, то завидующие друг другу, сплетничающие за спиной, начальство с вечно брезгливой физиономией и непомерными требованиями.

Но больше бесили клиенты. Анализ не занял много времени, я быстро поняла: покупатели — это такое отражение многомиллиардного населения Земли, преломленное в небольшом магазине. Скучающие, тупые, закостенелые в привычках, обиженные на весь белый свет, мнящие себя королями и первым сортом, восторженные идиоты, мечтатели, ханжи, воры — я довольно быстро научилась различать эти типы по выражению лица, манере говорить и двигаться, даже по одежде в некоторых случаях. И все они вызывали у меня презрение. Все, будто надзиратели в той тюрьме, в которой очутилась, даже если не осмеют, притворятся сочувствующими, все равно унизят тем или иным способом.

Нет, сфера торговли абсолютно не мое. И то, что нужно терпеть, медленно уничтожает меня…

Все это вывалила на Лекса где-то спустя полторы недели, как устроилась на работу. В тот день мы вместе вышли из торгового центра (друг дождался, когда закончу) и спонтанно решили не сразу ехать домой, а прежде прогуляться. Все же переоценила свои силы, ноги гудели, поэтому получилось только неспешно дойти до сквера, сесть на скамейку и продолжить разговор.

— Это нормальная реакция. Для человека, который вынужден делать то, что делает, — объяснил Лекс, глядя на меня с улыбкой. Была в ней доля снисходительности, кажется…

— Рин, я прекрасно знаю, что подкатил тебе работу, которую с любовью способны выполнять единицы. Остальные ненавидят. Поверь, пройдет время и ты или начнешь относиться к людям с изрядной долей юмора, или тебе будет начихать на них. А еще поймешь: в мире все-таки больше хороших людей.

Не осуждает, значит… Вот что за святой человек…

Я фыркнула со смехом, уложила голову на плечо парня. Не удержалась и тихо рассмеялась:

— Боже, ты неисправимый энтузиаст и романтик. Сколько мы там с тобой знакомы? Больше пяти лет точно.

— Шесть лет и восемь месяцев, — поправил он, мягко щелкнув меня по носу, в ответ пихнула его в бок.

— Да неважно! Короче, за все это время я не слышала от тебя никаких черных прогнозов и циничных заявлений. Даже когда, помнишь, сидел без денег, а Лысов всем растрепал, что ты якобы мошенник, ты говорил, что это ерунда и все образуется.

— Ну так образовалось же!

— Лекс, — выпрямившись, я проникновенно посмотрела на друга. — Мир грязен и ужасен. И если не выгрызешь из него хотя бы мизерную часть благ, а будешь воображать, что все закончится хорошо, тебя закопают нищим, больным и ни на что не годным.

— Лысов как раз и предложил это, имею в виду выгрызть себе благо, но был послан, поэтому взялся портить фейс моей репутации. Именно тогда я понял: такие схемы не для меня, а жизнь, может, и стог сена, но предпочитаю прогуливаться мимо него, чтобы быть спокойным и счастливым.

— Да? Ты про это не рассказывал…

Интересно, сколько еще неприятных эпизодов своей жизни он хранит от меня в тайне? И интригует, и совершенно очевидно (и даже обидно): это не тот случай, когда стоит лезть в душу.

Лекс многозначительно хмыкнул:

— Я много чего тебе не рассказывал. — Он поднялся, снял свитшот и накинул его мне на плечи, закутав.

Приятная забота: день выдался прохладным, но я, привыкшая, что тем, у кого есть собственные колеса, не нужно одеваться по погоде, выскочила сегодня в джинсах, легкой футболке и сандалиях.