Лепестки розы мира

– Да я за тебя боюсь, – Евгений обнял Александра. – Привыкнешь к своим неадекваткам, а встретится тебе вдруг женщина умная, симпатичная, добрая, но, на её беду, без жизненных неурядиц и без физических недостатков, так вот ты, как мне кажется, и женщину-то в ней не увидишь. Пройдёшь мимо. В лучшем случае, как вариант: сам её сначала до слёз доведёшь. Ну да, доведёшь до слёз, до обморока, до истерики и, только тогда – на тебе, дорогая, плечо.

– А ты не вспомнишь, зачем мы сюда пришли? Неужели меня обсуждать мы сюда припёрлись? – оттолкнул Александр Евгения. – К делу, родной.

– Хорошо, – с готовностью отозвался Евгений. – Дело, я считаю самое выгодное, и нами почти выигранное. Саня, мы с тобой сейчас стоим на пороге Новой эры. Мы, наконец-то, вырвемся из круга наших невезений. Я это чувствую. Это я и назвал «Великий космический прорыв». Мы будем пить – чего захотим, а не на что денег хватило, кушать – чего нравится, ходить – куда вздумается. Нечего кривиться, так оно всё и будет.

Александр не отвечал. Евгений решил озвучить ещё один существенный аргумент:

– Ну, хотя бы, долги отдадим, и то немало. Главное – действовать решительно и непринуждённо. Заходим, говорим, что ты внук Даниила Андреева, получаем бумаги, и всё.

– И всё?

– И всё.

– Так просто?

– Так просто. Да пойми, Саня, нам главное эти бумаги заполучить вперёд Москвы. А то Ольга, этой московской выжиге, всё задаром выложит. Она, мне кажется, такая доверчивая.

– Это точно, – согласился Александр, – судя по тому, что познакомилась с тобой, даже излишне доверчивая.

– Нам только время выиграть, а потом уж и Ольге всё объясним. Теперь я за неё отвечаю, – Евгений закинул руки за голову и расплылся в самодовольной улыбке. – А дальше сам понимаешь: Лондон, аукцион, фунты стерлингов, кругосветный лайнер, я с Ольгой… ну, и тебе какую-нибудь одноглазую хромоножку подыщем, чтобы тебе было кого жалеть.

– А не проще так: женись на ней, – предложил Александр, – и без спешки, без криминала начнёте семейный бизнес – торговлю литературным архивом.

– Вот ты свинтус, – возмутился Евгений. – Как у тебя язык в голове повернулся такое подумать. Думаешь, я деньги почуял и о друге могу забыть? Да мне рожу твою кислую уже видеть невыносимо.

– Не смотри.

– Приходится! Дай, думаю, помогу этому подонку, может, хоть деньги его развеселят.

– Вряд ли, – признался Александр, улыбнулся и ткнул Евгения своим плечом.

Кноннкештоль

«Кноннкештоль» – именно этим словом встречал Николай Иванович Тихонов, семидесятилетний старик, всех, незнакомых ему, людей на своей улице. Вообще, это было не слово, а целая фраза. Означала она вопрос: «К Ноннке, что ли?». Но в произношении Николая Ивановича она выходила, как «Кноннкештоль». Ноннка, пятидесятилетняя дебёлая тётка, торговала на этой улице левым спиртом. Раз в неделю оптовик привозил ей турецкий спирт в пятилитровых пластиковых бутылях с надписью «Очиститель», она разбавляла его водой, по настроению, и разливала эту дрянь по поллитровкам и чекушкам. Она прекрасно понимала, чем она торгует. И знала об этом не понаслышке. От регулярного потребления её продукта, её двадцатипятилетний сын и её муж умерли, один за другим, в течение полугода. Она повинилась перед ними своеобразно – поставила очень дорогие памятники на могилах. И теперь, как она считала, никто ни в чём не мог её упрекнуть. Немало мужиков, из числа её клиентов, с этой и соседних улиц, схоронили за три года, как она начала свой бизнес. Вот с ней-то и боролся Николай Иванович, спроваживая с улицы любителей «Очистителя». Кого обманом, кого угрозами, кого простым убеждением. Ноннкины потребители теперь всячески старались избегать встреч с Николаем Ивановичем. Ноннка даже жаловалась на старика участковому, что тот чинит препятствия её предпринимательской деятельности. Участковый сделал попытку поговорить со стариком на эту скользкую тему, и проклял себя за это. Николай Иванович в ответ милиционеру нашёл настолько простые и ёмкие слова, что участковый больше к этому вопросу не возвращался. И на этой улице он больше никогда не показывался.

Когда Евгений и Александр появились на его улице, Николай Иванович не решился сразу задать им свой «Кноннкештоль», уж никак они не были похожи на Ноннкиных клиентов. Но, на всякий случай, а больше из любопытства, Николай Иванович решил понаблюдать за друзьями. Он прошёл мимо них пытаясь что-нибудь расслышать, потом свернул на соседний проулок, потом вернулся и встал невдалеке от друзей. Когда они его заметили, он выдал свой коронный «Кноннкештоль».

Александр и Евгений переглянулись, не поняв услышанного.

– Это он по-немецки, что ли? – удивился Евгений. – Нихт ферштейн, дедушка!

– Я говорю: к Ноннке, за бутылкой пришли? – задал, более развёрнутый вопрос, Николай Иванович.

– Нет, – первым сообразил Евгений, – у нас тут, скорее, научно-исследовательская экспедиция.

Старик, обрадованный возможностью, хоть с кем-то сегодня поговорить, подошёл ближе:

– Не надо, никогда у неё не берите. Вы же молодые, здоровые, а у Ноннки один спирт синтетический.