Читаем Лепесток за лепестком полностью

Лепесток за лепестком

спят медведи в берлогах вокруг в лесахмамке титьку сосут медвежата во сненачинается адрес на букву хаповторяется буква на каждой стенеграмотеи мелки исписав под нольисчирикав углем от подвала до звезддегтем дверь облилиза дверью Ассольчахнет в мире ошпаренных мартом мимоззлой совою пикирует с неба лунана пьяняще-кипенный жасминовый куста июль выжигает в живом словасловно кольщик искусный наносит татуи сдувает ноябрь остатки листвыс голой правды, записанной в кольца деревбудет майледоход унесет мостыне оставив надежд для доверчивых девтетя-дворник смывает вчерашний соргрохоча, по ступеням несется потоквперемешку с обрывками парусов —мыльной радуги завиток

Тигра Тангеро

г. Санкт-Петербург

Рассказы из цикла «Странные истории одного питерского двора».

Из интервью с автором:

– Пусть обо мне, моих мыслях и том, что мне известно, расскажут мои сказки и рассказы. Ибо от избытка сердца глаголют уста.

Телефонный звонок

Верещагин крутил диск телефона. Палец срывался, он торопился, путал цифры, потом бил по рычажку, сбрасывая звонок, и крутил заново. Наконец дозвонился. По крайней мере, пошли гудки. Затем гудки прекратились, будто бы кто-то взял трубку. Верещагин замер, вслушиваясь, затем не выдержал и вскрикнул отчаянным голосом:

– Мама? Мама? Это ты? Ты меня слышишь? Я знаю, ты меня слышишь, мама, але? Але!

В трубке раздавался легкий треск, далекое шуршание, похожее на морской прибой, и иногда доносились обрывки какой-то песни. Женский голос то появлялся, то исчезал, и было непонятно: ему издалека отвечают и плохо слышно или просто кто-то на берегу напевает.

– Мама! Мамочка, ты слышишь меня? Ты должна! Я не знаю как, но я тебе дозвонился! Я нашел этот древний телефон, я целый месяц пытался его починить, и вот я тебе звоню, мама…

Пожилой плотный мужчина с лысеющей головой сидел скорчившись на полу, вцепившись в старый телефонный аппарат.

С него градом катил пот, и ему казалось, что сейчас сердце выскочит из груди. Рубашка была насквозь мокрой, очки свалились и лежали рядом со скинутыми тапками.

Он привалился спиной к стене, поставил, наконец, телефон на пол и прижал руку к груди. Вторая судорожно сжимала трубку.

– Мама. Мам. Это я. Ты ведь меня слышишь. У меня мало времени, наверное, минут пять… Ты, если не можешь ответить, просто слушай. Я столько должен тебе сказать!

Мужчина вытер пот со лба и на секунду закрыл глаза.

– Мама… – продолжил он, будто толкнув себя вперед. – Я не знаю, зачем я так сделал. Прости меня! Я столько лет думаю об этом и не нахожу ответа. И я мучаюсь от этого, мама! Почему я решил, что мне без тебя будет лучше? Почему я ушел и ты меня не остановила? Мама, я мучаюсь всю жизнь, почему ты меня не остановила?

В трубке раздался легкий вздох, смешавшийся со звуком набежавшей волны. Но ни одного слова не последовало.

– Мама! Уже сколько лет, как тебя нет и мне с тобой не поговорить. Я ничего не могу вернуть, я ничего не могу исправить!

Мне нечем дышать, мама! Прости меня! Ну утешь ты меня как-нибудь… Помоги мне, мама, спаси меня!

Взрослый мужчина рыдал в трубку, прижимая руку к груди, в которой жгло все сильнее.

– Мама… мама… – повторял и повторял он, потом еще что-то шептал и всхлипывал.

– Адрес? Большой проспект, сто восемь, Петроградская сторона? Квартира тридцать четыре? Ждите! – вдруг кто-то бодро и деловито ворвался в легкое потрескивание и шум прибоя. И исчез.

Побледневший мужчина приоткрыл глаза, не понимая, что происходит. Но тут же в трубке опять раздался легкий треск, шепот волн, и до него донесся до боли знакомый голос, который тихо пел его любимую песенку: «А я Жужа-медвежонок, а я Жу-ужа…» Мужчина устало улыбнулся, кивнул и, наконец, потерял сознание. Он медленно завалился набок. Рядом с ним стоял старинный телефонный аппарат, ветхий провод которого давным-давно был оборван. Неподалеку тихо работал вентилятор.

С улицы раздавался звук быстро приближающейся скорой.

А на другом краю вселенной сидела на берегу женщина, грустно напевая любимую колыбельную сына, и раз за разом настойчиво чертила на песке «03».