Лепрозорий (СИ)

Химари уже не успевала наносить удары, а только отбивалась одним мечом, по привычке. И внутри было так пусто, ни отголоска священной силы. Как ни пыталась кошка позвать Самсавеила, как ни старалась заставить клинки пылать лиловым пламенем, ничего не происходило. Страх только нарастал. Неужели она просто погибнет, загрызенная жалкими псами. Вот так легко?

И душащее чувство безысходности и бесполезности сбивало с толку и мешало биться в полную силу. Она все надеялась, что клинки вспыхнут, как у Ясинэ в руках, и станут разить врагов наповал. Но этого не происходило. А кошка не могла отделаться от ужасающих мыслей, пропуская удары один за другим, лишь чудом избегая серьезных ранений. Она не спрвится. И вот секира в руках одного из волков прошла по голени, распоров до кости.

Химари едва не упала, оцепенев от жуткой нестерпимой боли. Но ее подхватили, сильно стиснув плечо, отобрали один из мечей и поставили ровно.

— Держись! Я рядом.

Химари уже отражала оставшимся клинком атаку безоружного зверя. Враг с секирой исчез из поля зрения. Кошка хотела было обернуться, чтобы увидеть, кто же это предал волков и не дал ей упасть. Кто стоял к ней спина к спине, защищая. Старый друг или хитрый враг? Но ей все не удавалось.

Кошка вдруг вздрогнула, осознав, что оставила Еву одну. Волки бросились на Химари, но другая их часть могла напасть и на нее. Вся надежда была лишь на тигра. Понял ли дикий зверь, что девочку стоит защитить даже ценой жизни?

***

Ева пряталась в крохотной пещерке среди раскидистых корней дерева. Здесь было тесно и влажно, а звон мечей заставлял дрожать и затыкать уши руками. Как же страшно было, как же жутко. Но из укрытия было видно лишь лес и бегущих волков. Им не было никакого дела до нее, они неслись порвать кошку в клочья.

Паучонок силилась разобрать в мыслях. Кто это был? Кто схватил за руку и силой затолкал в это маленькое убежище, полное жуков и муравьев? Он потрепал по волосам и сказал только «Пожалуйста, выживи», и ушел. Что он имел в виду? Она помнила только его голубые глаза и тревожную улыбку, застывшую на тонких губах.

Что теперь с ними будет? Где же сильная фурия? Люция, кошка без тебя пропадет. Ну почему ты не пришла? И Ева дрожащими руками тянула с пальцев паутину, сворачивая ее в ровный узор. Она больше не слышала и не видела ничего, словно мир замер и затих. Только глядела в блики меж белесых нитей, щурилась, пытаясь различить образы.

И разглядела. Хищные волчьи глаза. Совсем не в паутине.

— Вот ты где!

Ее, визжащую и брыкающуюся, вытащили из тесного убежища за руки. Она вырывалась, но ей хватило одной лишь пощечины, чтобы беспомощно сжаться в комок, дрожа всем телом. Даже не дернулась, когда связали, и молча стерпела, когда волк в кожаных доспехах перекинул через плечо и понес. Как же жутко он вонял потной и мокрой псиной, но Ева больше переживала не за себя. Если волки ее так спокойно забрали, значит, справились и с Химари, и с тем мужчиной.

Паучонок подняла голову и увидела на поляне посреди целого ковра волчьих трупов белого тигра и львицу. Они просто лежали, спина к спине. Тяжело дышали, и это дарило хоть какую-то надежду. Или просто Еве казалось, что они дышали. Не было сил даже плакать.

— Сколько хлопот от них, — огрызнулся волк, подбрасывая безвольную Еву поровней. — Если бы не Винс, возились бы до утра, — похлопал по плечу парня-кота, выглядевшего немногим старше Евы. — А то и вовсе они нас всех перебили бы.

Волк за край куртки стащил Еву с плеча, довольно хмыкнул, еще раз глянув на нее.

— Сколько им еще, Винс? — пробурчал, ставя паучонка на землю. Не отпустил, только сильнее вцепился в ворот, свободной рукой приставив к спине нож.

— Через час примут человеческую форму. Еще через час очнутся, — кот робко проводил Еву взглядом, словно извиняясь.

— Гр-р. Мы можем не успеть. Убей их, пока не пришли в себя, — рыкнул волк, кивком головы командуя остальным волкам. Их было не так уж много, но каждый вселял в паучонка дикий страх. Вооруженные до зубов, с дикими, жаждущими крови и боли, глазами. Ни грамма жалости, ни капли человечности. Они словно готовы были сожрать ее живьем.

— Да, господин Жоккару, — пробубнил кот, отворачиваясь.

А перед Евой открылась повозка, и огромная птичья клетка опустилась прямо у ног на землю. Железная клетка. Сердце Евы ушло в пятки, казалось, даже кровь в жилах похолодела, а коленки стали громко стучать от страха. Провидица уже видела эту клетку много-много раз. Знала, что она несет смерть. Она даже пахла ею, словно пропиталась насквозь.

Паучиха дернулась, почувствовала на грани осознания, как нож рассекает спину, и кинулась бежать. Сделала лишь шаг, всем телом ринувшись в лес, как на связанных ногах подпрыгнула и кубарем покатилась с маленького склона. Все тело отозвалось болью, каждая кочка норовила ударить, где понежнее, каждая ветка — оцарапать лицо, а каждый камень больно впиться в плоть. Ее догнали, схватили за шиворот, едва не задушив, и поволокли обратно.