Лера. Сказка для женщин старшего возраста (СИ)

Старшая сестра, разумеется, сразу углядела перемены в облике младшей. По началу она недоверчиво вглядывалась в Калерию, потом, убедившись, что это не галлюцинация, стала требовать раскрыть причину перемен. Пришлось наплести что-то про мумие и яблочный уксус, а также строжайшую диету по Монтиньяку. Антонина, не способная ни к каким усилиям над собой, сначала загорелась, а потом остыла и отстала от младшей. А перемены все продолжались. Калерия была ошеломлена изменениями в своем организме. Но самое большое потрясение было впереди.

Однажды она проснулась среди ночи. Во рту, казалось, был кляп, расперший челюсти до отказа. Бросилась в ванную комнату, зажгла свет и посмотрела в зеркало. В открытом рту были ..... зубы! Наклонившись над раковиной, ожесточенно выплевывала все, что было во рту. Старые пожелтевшие зубы с пломбами и без, коронки, мосты - все выпало из десен. Калерия собрала и выбросила этот отвратительный мусор, прополоскала беззубый рот и легла в постель. Сердце стучало как молот, все тело покрылось испариной. "Что со мной творится?" - подумала она и в изнеможении провалилась в сон.

Утром из зеркала на нее глядела молодая женщина. Зубы были на месте. Новые. Белые. "Улыбаться нельзя, Тоня с ума сойдет" - только и подумалось Калерии. Ее способность удивляться, похоже, была исчерпана.

Лекарства, прописанные кардиологом, она пить перестала. Какое-то внутреннее чутье подсказало ей, что в этом больше нет необходимости. Ее сердце, новое и здоровое, работало безупречно, наполняя тело молодостью и силой.

Образовалась еще одна проблема. Нечего было надеть. В своих старческих платьях, на шесть размеров больше, она ходить не могла. Белье тоже никуда не годилось. Выручила бедняцкая привычка никогда ничего не выбрасывать. Нашелся на антресолях старый чемоданчик с джинсами и сарафанами студенческой поры, но обуви не было. Ее старые туфли, большие и широкие, просто падали с изящных ступней. Пришлось ходить в пляжных резиновых шлепанцах. Калерия как-то попросила сестру взять ее с собой, когда они с мужем соберутся в магазины, но та пропустила просьбу мимо ушей.

А, между тем, атмосфера в Шамборе неуловимо изменилась. Николай Иванович, и раньше не блиставший хорошими манерами, норовил хлопнуть Калерию по спине, а то и приобнять за плечи. Зять, распускающий руки, - это было уже слишком. Калерия шарахалась от него, как испуганная лошадь, под радостный гогот родственника. Племянник Сергей, изредка навещавший родителей, пялился на Калерию как-то совсем не по-родственному. И, конечно же, Антонина глядела злыми глазами и норовила устроить скандал по каждому пустяку.

Стало очевидно, что Калерии все же придется покинуть Шамбор. Но это больше ее не пугало, напротив, она чувствовала в себе силы жить, не рассчитывая на чью-либо помощь, потому что одновременно с телом менялось ее сознание, избавляясь от неуверенности и страхов. Единственное, что могло помешать ей по-новому обустроить жизнь, это ... паспорт. Дата рождения и фото на пятьдесят семь лет, а реальный облик на двадцать семь. Калерии, как и всякому честному человеку, эта проблема представлялась неразрешимой. При устройстве на любую легальную работу паспорт придется предъявить.

Отчуждение между обитателями особняка нарастало. Хозяева понимали, что у них на глазах с этой родственницей происходит что-то сверхъестественное, и это их пугало. Из пожилой и больной тетушки она превратилась в молодую и сильную женщину. Эта сила сквозила в легкой походке, тихом голосе, твердом взгляде синих глаз. Иногда Антонина, накрутив себя на очередной скандал, глянув в глаза сестры, не могла раскрыть рта, и, фыркнув от ярости, убегала. Две деревенские женщины, которых нанимали для уборки и работы на кухне, также были свидетелями странного превращения Калерии. Они смотрели на нее с суеверным страхом и старались обходить стороной.

Калерия не слишком переживала из-за отношения к ней окружающих. В сущности, она с детства чувствовала свою чужеродность и давно к ней привыкла. У нее были ее пушистые друзья, с которыми она проводила довольно много времени. Кошки были теперь почти одного размера. Особо не мудрствуя она назвала кошку-маму Мусей, а кошку-дочку Дусей. Оба зверька радовались ее приходу, ласкались, играли и одаривали ее своей любовью, как могли. То, что их до сих пор никто не нашел, Калерия относила на счет того, что эти кошки НЕПРОСТЫЕ. Теперь она была уверена, что они не дадут кому-либо себя обнаружить, и была за них спокойна.

Все чаще приходила мысль о том, что какая-то высшая сила подарила ей новую жизнь, но было непонятно с какой целью это сделано и за какие заслуги. Ответ на один из этих вопросов скоро нашелся.