Лерка

— Опять эта козявка чудит на весь лагерь, — суровым басом сказал Олег. Но корягу они подняли, и «Повелитель озера» прочно встал на три растопыренные ноги.

Он стоял, чуть согнувшись, подняв одну расщепленную «руку», а другой почти упираясь в песок. Непонятный, безголовый. Чего-то ждущий. Лерка похлопал деревянное чудовище. Быстро глянул на Олега и сказал непонятные слова:

— Вот и все. Ну-ка, встань, потому что пора…

Пендаль хмыкнул, провел пятерней по Леркиному ежику, а Лене сказал:

— Вы к нам сегодня приходите ужинать. Компоту будет невпроворот. А потом песни петь будем. Костерчик запалим. Нынче мы без начальства, будем петь до ночи.

Первый отряд очень любил петь песни.

Был уже совсем вечер. Солнце сползло на краешек неба, и тонкие облака на западе набухли розовым светом. Зеленовато-синий мрак залег в лесу, обступившем лагерь. Только стволы у близких к опушке сосен горели спокойным золотом среди этой тьмы. Они словно изнутри светились.

Лерка, расшибая коленки о кромку ржавого ведра, притащил сырую глину.

Он дышал часто и весело, будто после отчаянной игры в «сыщики-разбойники».

— Ты же совсем измучился, — обеспокоенно сказала Лена.

— Я?! — он изумился так искренне, что Лена не сдержала смеха:

— Ох, Лерка, Лерка…

А он разгорался задором, как уголек на сухом ветру.

Вытряхнув глину, Лерка повернул ведро и кулаком продавил две дыры в проржавевшем боку. Деловито сообщил:

— Глаза будут.

— Как глаза? Где? Ведь голову ты из глины хотел делать?

— Ну, очень просто, — сказал он нетерпеливо. — Сверху глина, а внутри ведро. Чтобы свечкам хорошо горелось… Ну, пойдем за лестницей!

Лена вспомнила тяжеленную лестницу, брошенную у сарая. Тащить ее на берег, с больной ногой… Лерка тут не помощник. Да и велика она, эта лестница…

— А долго ты будешь голову делать?

— Не… — успокоил он. — Это я быстро. — Он решил, наверно, что Лена устала и хочет спать.

— Давай тогда я тебя на плечи поставлю, — сказала Лена. — Ты не свалишься?

— А ты удержишь?

— Тоже мне, тяжесть! Я в походе рюкзаки по тридцать кило носила. Думаешь, ты тяжелее?

— Двадцать девять, — сказал он и почему-то вздохнул.

Сначала они переправили на верхний срез коряги ведро и комья глины. Потом Лена подняла Лерку.

— Держишься?

— Держусь! — весело сказал он и покрепче охватил гибкими ступнями и пальцами Ленины плечи. Лена услышала, как он шлепнул сырой глиной о ведро.

Легонький и прямой, Лерка стоял спокойно. Лена придерживала его за ноги. Ей было хуже, неудобней, чем ему. Во-первых, она не могла прочно опираться больной ступней, во-вторых, она сразу заскучала. Ей не было видно ничего, кроме темного ствола коряги с обломленным сучком и кривыми желобками древоточца. Коряга пахла грибами.

Чтобы посмотреть в сторону, Лена стала осторожно поворачивать голову. Лерка закачался и сердито сказал:

— Не крути головой.

— Я осторожненько.

— Волосами ноги щекочешь.

— Подумаешь, принц, — беззлобно сказала она.

Лерка снова зашлепал глиной о ведро.

— Я все-таки не лестница, — напомнила через минуту Лена. — Дай-ка я встану спиной к коряге. Хоть на озеро буду смотреть…

Лерка легко прыгнул с ее плеч. Лена подняла голову.

— Ой, уже все готово?

— Ничего не готово, — нетерпеливо сказал Лерка. Вместо ведра на плечах Озерного Царя сидела круглая глиняная голова с растянутым ртом и мясистым носом. Губы и нос были добродушными, только пустые провалы глаз смотрели холодно.

Лерка убежал, не ответив на окрик Лены. Через минуту он пришел, держа в каждой ладони зеленые донышки от бутылок.

— Вот глаза.

— Ты умница, — сказала Лена. Лерку не тронула похвала.

— Поднимай, — велел он.

Теперь Лена стояла лицом к озеру. Вода была светлой. Солнце ушло, оставив неяркий желтый закат. Выше его, в зеленоватом небе, дрожала яркая капля Венеры. Потом прорезался месяц, легкий и прозрачный, как стрекозиное крылышко. Незаметный и робкий, он не отражался в озере. А отражение Венеры протянулось по воде золотистой ниткой.

Далеко-далеко трещал катер. С острова Робинзонов доносились голоса и отрывистые вскрики горнов. На этом берегу, на костровой площадке, негромко и очень слаженно пели ребята из первого отряда. Они пели «Песню отплытия»:

…Вот и все.
Ну-ка, встань, потому что пора.
День дороги взошел,
И полощутся флаги отхода.
Посмотри —
Подымается ветер с утра.
Нам пора.
Посмотри,
Как на рейде дымят пароходы…

Со спокойной радостью Лена поняла, что никогда не забудет этот вечер над ясной водой: небо с прозрачным месяцем и Венерой, песню, огоньки, черные сосны, проблески костра на острове. И маленького Лерку, горящего нетерпеливым вдохновением. Этот вечер будет в ее жизни такой же яркой звездочкой, как севастопольские маяки, как Яшка…

Лена вдруг вспомнила, что все еще не ответила на Яшкино письмо. Но легкая тревога кольнула и ушла. Не было сейчас места для тревоги. «Ничего, напишу завтра… А Яшка-то на фотографии совсем не похож. Ну надо же: Яшка с бородой! Таежный бродяга…»

— Тебе не тяжело? — спросил с высоты Лерка.