Лермонтов

Однако при несомненном автобиографизме драмы отождествление ее персонажей с близкими поэту людьми неправомерно. Для начала сразу бросается в глаза то, что «Заметка» Хохрякова содержит несколько безусловных фактических ошибок: у Юрия Петровича Лермонтова не было братьев, прототипом Дарьи является тарханская ключница Дарья Григорьевна Соколова (не нянька Лермонтова). Дуэль со Столыпиным сомнительна; ссылка на Раевского как на источник сведений о дуэли в материалах Хохрякова отсутствует.

Образ бабушки — Марфы Ивановны Громовой — в пьесе предстает чем-то средним между Стародумом и госпожой Простаковой. Возраст бабушки сильно завышен — лет на тридцать. Марфа Ивановна — властная, глупая, вздорная, скупая и древняя старуха. В сущности, это одна из главных загадок пьесы. Сюжетно Марфа Ивановна выполняет ту роль, которая была отведена судьбой Елизавете Алексеевне (забрать сына у отца, воспитывать мальчика в баловстве и ежедневно бояться, что явится отец и потребует сына к себе). Какие-то черты характера бабушки, и в первую очередь ее бережливость, доходящая порой до скупости, наверняка также взяты Лермонтовым из жизни. Возможно, Елизавета Алексеевна и насчет немцев высказывалась совершенно как Марфа Ивановна — такое трудно придумать:

Марфа Ивановна (к Николаю Михалычу). Знаете ли, Николай Михалыч, я хочу, чтоб Юрьюшка ехал во Францию, а в Германию не заглядывал, — я терпеть не могу немцев… чему у них научишься!.. Все колбасники, шмерцы!..

Николай Михайлович. Позвольте прервать речь вашу, матушка, немцы хотя в просвещении общественном и отстали от французов, то-есть имеют некоторые странности, им приличные в обхождении, не так ловки и развязны, но зато глубокомысленнее французов, и многие науки у них более усовершенствованы…

Василий Михайлович. Позвольте спросить, Юрий Николаич поедет морем?

Марфа Ивановна. Сохрани Бог!., нет, ни за что.

Василий Михайлович. Так ему надо ехать чрез Германию, иначе невозможно, хоть на карту взгляните.

Марфа Ивановна. Как же быть! — а я не хочу, чтоб он жил с немцами, они дураки…

Николай Михайлович. Помилуйте! — у них философия преподается лучше, нежели где-нибудь! — Неужто Кант был дурак?..

Марфа Ивановна. Сохрани Бог от философии! — чтоб Юрьюшка сделался безбожником?..

Диалог как будто списан с натуры. Да и другие сцены — с чтением Евангелия, с выяснением насчет сливок и целых двух куриц, израсходованных Дарьей за один день, — возможно, имели место.

Но что же не так в образе бабушки Марфы Ивановны, чем она отличается (кроме возраста) от бабушки Елизаветы Алексеевны?

А вот отсутствием любви. Лермонтов не любит этот персонаж. А реальную бабушку — любит, и тому немало осталось свидетелей;

Лермонтов снисходительно относится ко всем ее странностям, при друзьях — при гусарах! — уже офицером продолжает открыто оставаться бабушкиным внуком.

В пьесе же Марфа Ивановна — это суровая стихийная сила, которая рвет и губит бедного Юрия Николаевича.

Юрий Николаевич тоже не вполне Лермонтов; он старше на четыре года и буквально одержим желанием поскорее умереть не так, так эдак.

Как и Лермонтов, Юрий Николаевич влюблен в кузину. Какие из многочисленных лермонтовских кузин «зашифрованы» в образах Элизы и Любови — вычислить невозможно.

Заруцкий, друг Юрия, как утверждает Хохряков, «списан» со Столыпина (Монго), ближайшего лермонтовского друга. Но — так ли это на самом деле? Насколько возможно ставить здесь знак равенства? Мне кажется, образ Заруцкого, скорее, связан с персонажами из «Сабуровского цикла» стихотворений, из той темы, которую Лермонтов развивает в «Отрывке», в стихотворении «К Д***ву»: это ложный друг. Главный герой устремляется к нему со всем пылом нерастраченной жажды дружить, но что он видит в ответ?

Нет, не злодея, не предателя — это было бы слишком хорошо! Он видит человека легкомысленного и пустого. Однако понимание истинного характера Заруцкого приходит к Юрию не сразу.

Итак, в начале пьесы мы видим одинокого и мрачного Юрия, молодого человека двадцати двух лет, и узнаем о конфликте между его бабушкой и отцом. Хуже того, Юрий влюблен в кузину — в задумчивую Любовь. Это чувство запретно, ведь Юрий с Любовью — близкие родственники; однако сердцу не прикажешь…

И тут — отдушина! Приезжает давний приятель Юрия, гусар Заруцкий. Встреча друзей проходит на подъеме; Юрий как будто не слышит, кому он доверяется, с кем откровенничает, настолько сильна потребность Юрия дружить, открыть душу близкой душе.

Юрий. Как ты переменился во время разлуки нашей — однако не постарел и такой же веселый, удалой.

Заруцкой. Мое дело гусарское — а ведь и ты переменился ужасно…

Переменился ли Заруцкий? Ох, похоже, что нет, просто прежде Юрий не видел своего друга хорошенько, ясным взглядом, а теперь начинает подозревать, что отдал «чувства лучшие свои» пустышке.

Но ему необходимо выговориться — конфликт между родственниками измучил его, и потому вопрос об истинной сущности Заруцкого отодвинут, отставлен на задний план.