Лермонтов в жизни

Мартынов служил в кавалергардах, перешел на Кавказ в линейный казачий полк и только что оставил службу. Он был очень хорош собой и с блестящим светским образованием. Нося по удобству и привычке черкесский костюм, он устраивал вкусы горцев и, само собой разумеется, тем самым навлекал на себя насмешки товарищей, между которыми Лермонтов по складу ума своего был неумолимее всех.

Н. И. Лорер. Стб. 457

Недалекий, но, в сущности, очень добродушный и безобидный человек, Мартынов любил пооригинальниать, порисоваться, обратить на себя внимание.

Д. И. Абрамович. Т. 5. С. СХV

Видно было, что этот человек [Мартынов] с силой и энергическим, замечательно твердым характером. Образован он был весьма хорошо, манеры вполне изящные. Это был джентльмен в полном смысле слова.

А. Пирожков.С. 474

Уверение г. Пирожкова, что Мартынов был человеком с сильным энергическим характером, едва ли верно: Мартынов, наоборот, был довольно бесхарактерный и всегда находился под чьим-либо посторонним влиянием.

И. А. Арсеньев. С. 354

Этот Мартынов служил прежде в кавалергардах, по просьбе переведен в Кавказский корпус капитаном, в феврале месяце отставлен с чином майора, и жил в Пятигорске, обрил голову, оделся совершенно по-черкесски и тем пленял или думал пленять здешнюю публику.

П. Т. Полеводин.Письмо от 24 июля 1841 г. //

(Здесь и далее цит. по: Литературное наследство.

М.: Изд-во АН СССР, 1952. Т. 58. С. 489—492)

Из числа молодежи тамошнего водяного общества находился некто Мартынов, отставной артиллерист, редкий стрелок. Едва появился он в том краю, как своими странными манерами, неуместными выходками и, как видно, даже ограниченностью ума навлек какое-то особое чувство на душу поэта, который сначала начал тайно, а потом уж и явно над ним насмехаться, давал ему разные эпитеты, как, например, «Montagnard au grand paignard» (горец с большим кинжалом), и это было не без причины, Мартынов всегда носил на себе бурку и имел пистолет.

А. П. Смольянинов.Дневник //

Литературное наследство. М.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 45—46. С. 722

В сущности, добродушный человек, он, при огромном самолюбии, особенно когда оно было уязвлено, мог доходить до величайшего озлобления. Уязвить же самолюбие его было не очень трудно. Он приехал на Кавказ, будучи офицером Кавалергардского полка, и был уверен, что всех удивит своею храбростью, что сделает блестящую карьеру. Он только и думал о блестящих наградах. На пути к Кавказу, в Ставрополе, у генерал-адьютанта Граббе, за обеденным столом, много и долго с уверенностью говорил Мартынов о блестящей будущности, которая его ожидает, так что Павел Христофорович должен был охладить пылкого офицера и пояснить ему, что на Кавказе храбростью не удивишь, а потому и награды не так легко даются. Да и говорить с пренебрежением о кавказских воинах не годится.

П. А. Висковатов. С. 351

К нам на квартиру (в 1839—41 гг.) почти каждый день приходил Н. С. Мартынов. Это был очень красивый молодой гвардейский офицер, блондин, со вздернутым немного носом и высокого роста. Он был всегда очень любезен, весел, порядочно пел под фортепиано романсы и полон надежд на свою будущность: он все мечтал о чинах и орденах и думал не иначе, как дослужиться на Кавказе до генеральского чина. После он уехал в Гребенской казачий полк, куда он был прикомандирован, и в 1841 году я увидел его в Пятигорске. Но в каком положении! Вместо генеральского чина он был уже в отставке майором, не имел никакого ордена и из веселого и светского изящного молодого человека сделался каким-то дикарем, отрастил огромные бакенбарды, в простом черкесском костюме, с огромным кинжалом, в нахлобученной белой папахе, мрачный и молчаливый.

Я. И. Костенецкий. С. 114

Каждый из приезжающих аристократов создавал себе по нескольку азиатских туалетов. И действительно, чудны были костюмы многих из них, в особенности для верховой езды.

М. Я. Ольшевский.С. 353

Лучшая, приятная для меня прогулка была за восемнадцать верст в Железноводск, само название говорит, что там железные ключи; их много, но самый сильный и употребительный № 8, который вместе с другими бьет в диком лесу; между ними идет длинная, прорубленная аллея. Здесь-то в знойный день – истинное наслаждение: чистый ароматический воздух и ни луча солнечного. Есть несколько источников и на открытом месте, где выстроены казенные домики и вольные для приезжающих. Виды здешние не отдалены и граничат взор соседними горами; но зато сколько жизни и свежести в природе. Как нежна, усладительна для глаз эта густая зелень, которою, как бархатом, покрыты горы.

Н. Ф. Туровский.С. 156—157