Лерой. Обещаю забыть

 Наши тела переплетены. Одежда давно раскидана на полу вперемешку с битой посудой. А я всё никак не могу насытиться ароматом упругой кожи Лероя, вкусом его нетерпеливых губ и силой любимых рук. Понимаю, что Амиров на пределе. Ещё немного, и мы пересечём ту тонкую грань, за которой навсегда останется моё детство – прямо здесь, на деревянной столешнице, в разгромленной кухне, среди горы битой посуды...

– Лерой, остановись! – шепчу ему, а сама продолжаю таять под его ненасытными ласками, путаясь руками в непослушных волосах.

– Не так, не здесь, – шумно выдыхаю, пока его язык прокладывает влажную дорожку по обнажённой груди и ниже.

– Прошу тебя! – задыхаясь от собственных ощущений, стону всё громче.

– Стоп! – почти кричу, стоит его пальцам затронуть меня там.

Лерой, наконец, открывает глаза. – резко, внезапно, словно по команде. Внимательно смотрит на меня, но будто видит впервые.

 Секунда, две, три...

 А потом он делает шаг назад и нетвёрдой поступью выходит из кухни, оставляя меня сидеть на этой чёртовой столешнице. Мне обидно. Больно. Отвратно! Ещё минуту назад я умирала от счастья, а сейчас, ощущая невыносимую пустоту и обжигающий холод, готова выть от досады и одиночества. Но разве не этого я добивалась, пытаясь остановить Лероя? Он просто сделал так, как я его просила... Только вот, однажды ощутив его рядом, я понимаю, что больше без него не смогу.

 Спрыгиваю со стола и несусь следом. Не разбирая дороги, не обращая внимания на осколки, впивающиеся в босые ступни. Я не чувствую боли, только страх потерять моего Лероя...

 Выбегаю в гостиную и вижу, как он неспешно поднимается по лестнице, понурый и раздавленный. Понимаю, что совершила ошибку, оттолкнув от себя Амирова, а потому кричу:

– Лерой!

 Я хочу, чтобы он остановился, обернулся, позвал меня с собой. И я пойду за ним не раздумывая.

– Уходи! – вопреки ожиданиям слышу его яростный голос. Он не смотрит на меня. Чувствую, что своими словами обидела его, а потому срываюсь следом. Догоняю его возле приоткрытой двери в спальню и вновь обхватываю руками.

– Прости, – шепчу, глотая слёзы. – Не гони меня.

 И снова этот жуткий взгляд, полный боли. Что у него внутри? Какие демоны пожирают его душу?

– Закрой глаза, – почти умоляю, не в силах созерцать его мучений.

 Но он в очередной раз отталкивает меня и заходит внутрь. А я, как дура, иду за ним, не видя для себя иного пути.

– Я помогу! Я буду рядом! – напрочь позабыв о гордости, вновь пытаюсь его обнять. Руками глажу его спину, губами скольжу по упругой груди. Только рядом! Вместе! Иначе уже не смогу.

– Закрой глаза, – заклинаю его, желая вернуть того Лероя, который ещё недавно самозабвенно ласкал моё тело.

 И он вновь идёт у меня на поводу, прикрывая глаза...

Тут же нахожу его губы, впиваясь в них жадно, не обращая внимания на дикий запах алкоголя, на странное, нездоровое поведение Лероя... Я пожалею об этом, знаю, но прямо сейчас не могу его отпустить.

 И снова робкие и несмелые поцелуи становятся жаркими и неприличными. И снова руки Лероя скользят по моему телу, ненасытно сжимая его в порыве страсти. Тону в ощущениях, в своей глупой любви к нему и не замечаю, как падаю на кровать. В голове мельком проносится мысль, что обратной дороги нет, но я отметаю ее в предвкушении самых нежных и сладостных минут своей жизни. Амиров нависает надо мной, но его глаза все так же закрыты.

В наивных мечтах мой первый мужчина чуткий и трепетный, моя первая близость с ним наполнена нежностью и романтикой. Лерой же в считанные минуты лишает мой мир иллюзий. В его жёстких руках я словно бездушная кукла. Он не понимает, что мне до одури страшно. Он не жалеет меня, не церемонится. Его не волнует моя боль. Но осознание этого приходит слишком поздно, когда обратной дороги уже нет...

– Моя! – не открывая глаз, осатанело рычит Амиров и входит в меня алчно и грубо, совершенно не чувствуя преграды.

 Боль разрывает на части, но мой истошный крик пролетает мимо его ушей. С каждым новым движением наращивая бешеный ритм, он продолжает безжалостно вбиваться в моё тело. Глотая слёзы, молю его остановиться, но понимаю, что бесполезно.

 – Лерой, – дрожащим голосом прорываюсь сквозь стоны его удовольствия, – Посмотри на меня!

 Мне впервые хочется, чтобы он открыл глаза, увидел мою боль, поцелуями осушил слёзы, а доброй улыбкой стёр страдания! Но он не слышит.

 – Моя, – выдыхает прерывисто, лишь напористей вколачиваясь в моё и без того измученное тело.

 – Посмотри на меня! – отчаянно кричу, ладонями обхватив любимое лицо. – Открой свои чёртовы глаза! За что ты со мной так?! Я же люблю тебя!

 На мгновение движения Лероя прекращаются. Его лоб, покрытый испариной, прислоняется к моему. В нос с новой силой ударяет резкий запах алкоголя, а до сознания доносится доселе дорого́й сердцу голос, который навсегда убивает во мне веру в любовь:

– Моя родная, моя хорошая, моя девочка, моя Ксюша…