Лерой. Обещаю забыть

– Почему мы не можем поговорить нормально, как взрослые люди? – Лерой игнорирует мой жест и подходит ближе –  уверенно, равнодушно. Я слышу, как он дышит,  и снова чувствую рядом его тепло. За что он со мной так?! Почему не может оставить меня в покое?! Для него разговор со мной ничуть не отличается от такового со знакомым о новинках автопрома. Холодность и отчуждённость Лероя убивают меня. И, вроде, пора было привыкнуть, но нет, меня по-прежнему трясёт от его равнодушия. Сухарь, бесчувственный и жестокий!

– Я же мелкая, что со мной разговаривать?! – срываюсь в ответ, размазывая по лицу предательские слёзы. Неужели он не понимает, что даже стоять рядом с ним для меня невыносимо, не то, что слушать, как сильно он сожалеет о ночи, проведённой со мной?! – Как ты там сказал: «Я не собирался с тобой спать»? Так вот, Амиров, я не собираюсь с тобой разговаривать!

– И всё же придётся. – Он достаёт из кармана упаковку бумажных носовых платков и протягивает мне. – Не сейчас. Когда успокоишься.

– Да о чём нам с тобой говорить?! – бурчу под нос, забирая салфетки, представляя, как выгляжу сейчас, если Амиров решил их мне предложить. Слёзы, размазанная тушь для ресниц – из белоснежных платки в моих руках моментально становятся грязными и никчёмными, в очередной раз рождая в сознании неприятные ассоциации.

– Дурёха, мы же толком с тобой и разговаривали ещё! – с улыбкой, такой искренней и доброй, отвечает Амиров, а потом по-свойски подхватывает меня под локоть и ведёт к дому. – Но сначала я должен передать тебя в руки Кшинского. Уверен, он не находит себе места.

 Стрелка часов давно перевалила за полночь. Стараясь не шуметь, на цыпочках заходим в дом. Я надеюсь, что отец давно видит сотый сон, но он встречает нас в гостиной. На нём нет лица: глаза воспалённые, под ними залегли глубокие тени. При виде нас папа моментально вскакивает с дивана и быстрым шагом идёт навстречу. Я жду, что сейчас он сорвётся на мне за то, что убежала и вернулась посреди ночи, не предупредив.

 – Господи, девочка моя!– выдыхает отец и вопреки ожиданиям заключает меня в крепкие объятия. – Ты цела!

 Он осматривает меня с ног до головы, убеждая себя, что со мной всё в порядке, а потом кивает Амирову.

– Родион попал в аварию, – сообщает отец. – А я не мог ни до кого из вас дозвониться. Думал, что и ты, дочка...

 Отец не договаривает. Вместо этого вновь крепко прижимает к себе, а мне хочется разреветься с новой силой. Неужели для того, чтобы меня обнял единственный родной человек, нужно попасть в беду? Хотя... стоп... Родион!

– Папа, что с Родиком?

– Пока не знаю, звонила из больницы Светлана, его жена. Она тоже толком ничего не говорит. Но главное – он жив. И ты, дочка! Господи, Арина, где ты была?!

– Прости, пап, – отстраняюсь от него, чувствуя свою вину. – Мы с Павлом ездили за город, смотрели на закат. А телефон я свой в кафе позабыла. Прости!

– А ты, Лерой, не мог перезвонить?! Я битый час безуспешно набирал твой номер! – гневно бросает отец, даже не глядя на Амирова.

 – Не мог, – совершенно спокойно отвечает тот. – В какой больнице Родион?

– Вроде, в восьмой.

 Лерой тут же достаёт мобильный и выходит на кухню, а я обнимаю отца и сажусь рядом с ним на диван.

– Пап, – бормочу виновато, – Лерой ни при чём. Понимаешь, мы с Пашей сбежали от него, хотели побыть наедине, а Амиров нас нашёл. Меня нашёл... И вот, привёз. Ему просто не до звонков было. Прости.

 Ощущаю отцовское тепло и готова заурчать от удовольствия, словно котёнок, только отыскавший маму-кошку. Мне так не хватало папы все эти годы! Меня тянет рассказать ему обо всём, что так беспокоит и волнует в эти минуты, поделиться с ним самым сокровенным. Я до безумия хочу вернуть его в свою жизнь и сейчас вижу, что ещё не поздно.

– Арин, ты в своём репертуаре, да? Ещё и Павла подначиваешь на глупости! – улыбается Кшинский, и я улыбаюсь вместе с ним, привалившись щекой к его плечу.

– Да если честно, идея сбежать принадлежала Макееву, – краснея, отвечаю отцу, – но Лерой ему уже объяснил, что так больше делать не нужно.

– Что значит «объяснил»?

– Вре́зал ему! – открыто заявляет Амиров, возвращаясь с кухни. – С Родионом ничего страшного: пара ушибов и лёгкое сотрясение. Недельку на больничном посидит и будет как новенький.

– Что значит «врезал»?! – Отец вскакивает с дивана, совершенно пропуская мимо ушей информацию о Родике и не обращая внимания на меня, вновь потерявшую отцовское плечо. – Ты?! Макееву?! Господи, да вы в могилу меня свести захотели?! Амиров, это тебе с рук не...

– Папа,– не знаю, зачем решаюсь вступиться за Лероя, но иначе не могу. Ещё по дороге домой я хотела поблагодарить Амирова за то, что появился так вовремя и не дал произойти тому, что пока точно не должно было случиться. Но этот его разговор по душам так и не дал мне этого сделать. – Папа, Макеев сам напросился! Он был слишком горяч и груб. На месте Лероя я бы и сама дала ему в нос.

– Ладно, – вскидывает руки вверх отец. – Поздно уже. Я – спать!