Лес

Дневная мирная жизнь речной долины к вечеру стала подавать первые признаки волнения. Потянулась к поверхности реки рыба. Одна за другой подрывались рыбины к зависавшим над водой насекомым, ловко подхватывали на лету поживу и ныряли обратно, оставляя после себя звучные всплески воды.

Напомнили о себе и местные лягушки, повылезавшие на сушу, – вдоволь надышаться да перекликнуться на закате солнца, которое вновь затягивало прощание.

Нагил не спешил вылезать из воды. Успел медведь за день приноровиться к повадкам проворного лосося. Стоял он сейчас в прохладной воде и терпеливо поджидал очередного неудачника.

– Да сколько можно уже! Какой прожорливый.

– Еще бы! Это ты не застала его сразу после спячки, – ответила негодующей подруге блоха. – Еле на ногах стоял. И в рот тянул что ни попадя.

– Как холодно здесь стало, – пробормотала блоха, содрогнувшись на листе кувшинки.

– И опасно. Здесь все как будто с ума посходили.

– Но нам не стоит переживать по этому поводу. Нашего Нагила боятся и уважают не только в лесу, но и за его пределами. Все знают, что он не позволяет себе так нагло использовать свое положение в корыстных целях, как это делают другие хищники.

– Это точно. Не припомню, чтобы от него доставалось муравьям или пчелам.

– А ты никогда не думала о том, что снисходительность нашего упрямого медведя не слишком практична как для леса в целом, так и для него самого?

– В тебе совесть заговорила? – ехидно проронила блоха, взглянув на подругу.

– Я не об этом. Мне кажется, Нагил утратил хищный инстинкт. И некоторые из жителей нашего леса не прочь были бы при случае этим воспользоваться.

– Благо для нас, таких сейчас нет в речной долине. Как бы там ни было, он все еще остается медведем. Одним из самых сильных и проворных обитателей в этих краях.

Обе блохи посмотрели на медведя. Тот стоял в воде и, разбрасываясь брызгами в разные стороны, увлеченно терзал пойманную им рыбу.

– Вот разошелся! – воскликнула блоха, обращаясь к своей собеседнице.

Однако той уже рядом не оказалось.

Самая обыкновенная юная лягушка впервые в жизни выбралась на поверхность воды. Залезла на первый попавшийся лист кувшинки, – и так повезло. Она ловко расправилась с блохой, застав ее врасплох. Не доставила трудностей лягушке и другая блоха, пребывавшая в оцепенении от страха. Однако чувство насыщения к хищнице так и не пришло. Уж совсем никчемными оказались насекомые, столь вызывающе ведущие себя на глянцевом листке кувшинки.

И вновь всплеск раздался на реке. Плюхнулся в воду передними лапами Нагил и побрел к берегу. Добравшись до суши, бодро отряхнулся от воды и вытянул вперед сытую, довольную морду.

Со странным для себя чувством облегчения медведь покидал реку в этот раз. Утолил голод, набравшись сил. Но все никак не мог понять, почему он так комфортно стал ощущать себя на лугу, обдуваемым свободным западным ветром. И что же родной лес так угнетающе возвысился пред ним?

***

Располосовали бледные облака небесное зарево перед закатом. Ветер стал показывать характер, – не оставлял в покое верхушки рослых деревьев, все ниже приклоняя их в своих причудах. Одна за другой летели с них вниз обветшалые ветки.

Тревожилась сейчас Мара. Внимательно прислушивалась орлица к хрипам сосны, на ветвях которой находилось ее гнездо.

Сама занималась его постройкой: подобрала надежный сук, натаскала прочных веток, застелила мхом и травой. Места для птенцов было вдоволь в гнезде, с прекрасным обзором, неприступное для хищников. И все равно было неспокойно ее материнское сердце в преддверии ненастной погоды. Еще и Нестр на охоте задержался.

– Ты что так долго? – бросила недовольный взгляд Мара на орла, швырнувшего в гнездо разбитую тушку глухаря.

– Давайте налетайте! Проголодались, наверное, – прокричал сыновьям беркут, игнорируя недовольство орлицы.

Оттолкнув брата, птенец стремительно бросился к тушке и попробовал самостоятельно справиться с увесистой добычей отца.

Нестр с интересом наблюдал за отчаянными попытками старшего сына урвать больший кусок мяса. Раз за разом в клюве проворного птенца оказывались выдернутые перья, однако тот не сдавался и продолжал усердствовать над тушкой.

Другой птенец был менее расторопен. Все его попытки поучаствовать в трапезе пресекались старшим братом. В конце концов, Мара не выдержала и решила вмешаться. Выдернула клювом крыло из тушки глухаря и положила его рядом с младшим сыном.

– Ты его разбалуешь, – сделал замечание самке орел. – Он должен сам уметь постоять за себя.

– Повзрослеет – и постоит, – ответила Мара, вырвала из крыла кусочек мяса и поднесла его к раскрытому клюву птенца. – Лучше подумай, где мы жить будем. Я уже устала вздрагивать здесь каждый раз, как сорвется от ветра ветка или затрещит соседнее дерево.

– Сама же хотела поселиться на окраине леса.

– Да, хотела. Но теперь у нас есть птенцы. И для их же безопасности нам лучше убраться отсюда.