ЛЕС

— Припоминаю, — ответил я.

Значит, сто шестьдесят два человека на примерно полсотни домов. Да, плотненько живут, коммуна настоящая. И как они кормятся?

— А что, Митька, кроме поля, что у меня за домом, есть еще посадки? Может, где-то в лесу?

— Не, ты что! В лесу мы только мед берем, да ягоды-грибы. Там ничего садить нельзя, Лес не дает! Ну, еще на реку ходим за рыбой. А так все здесь, в Общине растим. И курей, и поросят, и коров. И огороды-зелень всякая.

Он коротко объяснил мне, как у них тут все устроено. Все встало на свои места. Удивило, конечно, одно — урожайность. Все здесь не просто огромного размера, оно еще и растет быстро! За теплое время года, а у них это с конца вторихи и до пятерихи, они собирают по четыре урожая! А пастбище для коров-свиней размером в пять соток, способно прокормить сорок голов скота тем, что каждое утро на нем вырастает новая кормовая трава!

Конечно, поверить в эти Митькины рассказы с ходу было трудно. Но они только укрепляли совершенно невероятную версию о том, что это не просто какая-то затерянная в глухой тайге община.

В самом деле, поверить в попадании в будущее для меня было вероятнее, чем в параллельный мир. Хотя и то, и другое еще пару часов назад казалось фантазией пациента желтого дома для душевнобольных…

— Ник, нам надо на собрание, — напомнил Митька. — Оно уже началось. Ну, если вопросов больше не осталось.

Я глубоко вздохнул, кивнул. Внимательно посмотрел на Митьку, пытаясь понять, чем же люди будущего отличаются от моих современников?

Ничего особенного не углядел. Люди, как люди. Хоть и странные.

— Что-то не так? — спросил Митька.

— Все нормально, Митька, пошли.

Я подождал секунду, пока Митька задаст направление движения, пошел рядом.

Идти не пришлось долго. Здание, где проходило собрание Совета, было на углу, буквально пара шагов. Оно ненамного, но все же отличалось от других одноэтажных построек поселения. Выше примерно на пару метров, оно имело так называемый цокольный этаж. Митька объяснил, что собрание проходит как раз внизу, а вверху живет теперешний Глава Общины — Захарий Панкратович. Это, так сказать, административное здание с муниципальным жильем. Вход в администрацию, в отличие от остальных жилых домов, был с улицы. Небольшое крылечко было прикрыто массивным козырьком.

— А почему тут все такое огромное? — задал я очередной вопрос. — Дома из таких огромных бревен, навесы массивные, крыша из таких толстых досок. Никакой экономии древесины!

— Так оно же понятно, Вы чего, Никифор Иваныч! — округлил глаза Митька. — Морозы зимой такие, что глаза застывают на ходу, а снега наваливает — во!

Он показал рукой примерно под крышу соседнего домика. Ну, до крыши там метра четыре. Нормально так снега, в общем. А насчет температуры… это сколько градусов, когда глаза застывают? Сорок, пятьдесят? Как в Якутии? Нет, опять же до этого он говорил, что средняя полоса. Хотя в Якутии же тоже есть средняя полоса.

В общем, я в очередной раз кивнул, будто все понял-вспомнил, и мы шагнули в полумрак Дома Советов.

Узкая скрипящая лестница из тамбура в открытую дверь убегала прямо вниз, исчезая в темноте полуподвала. На нижних ступенях играли красноватые огоньки искусственной подсветки. Дверь справа, плотно закрытая, надо полагать, вела в апартаменты местного главы поселения. Никаких надписей, типа «зал заседаний» и «глава общины», не было.

Дверь в обитель главы общины неожиданно распахнулась — мы даже отпрянули — и перед нами возникло чудо природы. Раскрасневшаяся блондинка с косой до попы, вырезом в простом платье не особо скрывающим потрясающую высокую грудь, замерла на нижней ступени. Голубые огромные глаза округлились при виде меня.

— Здрасте, — выдавил я почему-то краснея под ее сжигающим и пожирающим взглядом.

— Доброго дня, Полина Захарьевна, — пробормотал Митька, прячась за мою спину.

— Здравствуй, Митрофанушка, — пропело женское чудо природы, продолжая сверлить меня взглядом. — А что у нас Собрание не для всех а, Никифор Иваныч?

Я с трудом отлепил от нее взгляд, посмотрел на Митьку: мол, скажи чего-нибудь, подскажи, помоги.

Он кивнул.

— Так вот мы и спешим!

— Ага, спешим, Полина Захаровна! — повторил я, делая шаг к подвалу.

Она перегородила дорогу, встала вплотную. Тепло и мятный аромат обдали меня как облаком, я прижался к косяку. Она провела теплой рукой мне по волосам, щеке, прошептала.

— Только не Захаровна, Никифор Иваныч, а Захарьевна! — ее пышная грудь была в сантиметре от меня, от ее дыхания дрожали ресницы. — Что у нас, Митрофанушка, учитель еще не в себе, раз взял тебя с собой?

Митька, слава ему, оттянул меня от гипнотического взгляда этой бестии на лестницу, закрыл собой.

— Все хорошо у нас, Полина Захарьевна, — сказал он, — Оклемается к вечеру, край к завтрему!

— К завтрему! — повторил я.

Полина протянула грациозно руку, задела пальцем кончик моего носа.

— Ой, смотри, Никифушка, допрыгаешься! Меня Кондрат давно замуж зовет, а я вот, как дура, все от тебя слов приятных жду! — она театрально вздохнула, выпорхнула, исчезла из вида. С улицы услышал ее звонкий голосок: — Да видно не дождусь!