Лесь

— Что там еще? Барбара почему-то лягается и орет.

Каролек бросил рисовать стрелку.

— Господи прости, может, падает?!..

Гадая, чего там возится Януш, Барбара на всякий случай схватилась за брыкающуюся ногу. Януш повис головой вниз, фонарь выпал, покатился и погас. Вцепившись в ногу Януша, Барбара выползла наружу, задохнулась от счастья, отпустила ногу и съехала следом за ним. Лесь услышал внизу странное барахтанье, рванулся и покатился за друзьями. Последним прибыл Каролек.

Исцарапанные, избитые, счастливые следопыты уселись на корточки на крутом склоне, держась за какой-то ствол.

— Ноги моей больше не будет ни в одном погребе, — восторженно клялась Барбара. — Пусть провалятся все подземелья! Пусть себе туристы вытворяют что хотят, только без меня!

— Да уж, просто чудо, — приходил в себя Каролек. — Просто не понимаю, как живы остались.

— Психов всегда Провидение оберегает, — поучал Януш. — А будь мы вдобавок пьяны, всю дорогу вообще песни бы распевали.

— Боже, как есть хочу! — охнул Лесь.

— А где мы находимся? — спросил Каролек.

— Не все ли равно. Главное — на земле. Сориентируемся, когда рассветет. Кстати, у кого часы еще ходят?

— Без четверти час, — сообщила Барбара, осветив часы фонариком. — И всего-то мы там провели неполных шестнадцать часов.

— А мне показалось, шестнадцать лет. Небо заволокло, темень кромешная…

— До рассвета еще не меньше трех часов. А если тучи, то и больше. Не сидеть же здесь три часа…

— Давайте попробуем спуститься…

— Темно, как у черта в кладовке. Переломаем руки-ноги…

— Веревку привяжем к этому стволу!

Освещая путь единственным фонариком, поддерживая друг друга и подстраховываясь веревкой, начали спуск. Крутой склон внезапно кончился. Под ногами оказалась гладкая твердая поверхность.

— Слушайте, шоссе!

— Интересно, которое. И где мы оказались, черт подери?

— Здесь — гора, тут — низина… Куда идем?

— Никуда, — задыхалась Барбара. С меня хватит. Хотите, идите, а мне и здесь хорошо. Ног не чувствую, рук не чувствую, вообще ничего не чувствую!

— А я, наоборот, всего слишком много чувствую, — засмеялся Каролек. — Она права, я тоже остаюсь. Здесь где-нибудь подождем…

Лесь лязгал зубами.

— Холодно, холера. Еще воспаление легких схватим…

— Можно костер разжечь.

— Спустимся с шоссе, — предложил Януш. — Здесь не так круто, соберем сучьев и разожжем огонь. Везде влажно, пожара не будет. Испечем на палках остатки колбасы. Жалко, пол-литра не захватили…

— Что? — оживился вдруг Лесь. — Как это не захватили? У меня в кармане плоский бутылек.

— И чего раньше, балбес, не сказал?!..

— Да тренькало в голове, мол, сказать чего-то надо, и забыл…

Из последних сил герои набрали в темноте небольшую охапку сучьев, ветвей и коры. Лязганье зубов становилось все громче. Через пятнадцать минут огонь разгорелся; приятное тепло и приятная Лесева бутылка сделали свое дело. Победоносная, но смертельно усталая экспедиция улеглась, тесно прижавшись друг к другу среди густых переплетенных кустов; у ног потрескивал костерок. Усталые и счастливые голоса попритихли, все реже чья-то рука подбрасывала в огонь сучья, и, наконец, благословенный сон одолел чудом спасшихся первопроходцев.

Паника захлестнула зава мастерской. Ложиться спать он и не думал. Не находя себе места, он бегал по всему пансионату и старался избавиться от ужасного кома в горле. Ответственность за жизнь вверенных ему сослуживцев мельничным жерновом лежала на душе. Собиралась гроза, сгущалась темень, а он никак не мог найти, где включается свет, погашенный Бьёрном. Мерцала лишь электроплитка в кухне, работавшая по неведомым причинам.

Небо затянули тучи, и вокруг пансионата сгустилась кромешная тьма. Была уже полночь, главный инженер отправился на отдых, и зав чувствовал себя отчаянно одиноким. Посидел в какой-то комнате, горько подумалось: что ни случись, независимо от причин несчастья, все свалится на него. Эта мысль не давала покоя — он вскочил и снова начал ходить по всему помещению. Выглянул в одно окно, в другое — повсюду ночь, вышел на балкончик над невидимым садиком и, всматриваясь в темень, обдумывал способы спасения сослуживцев.

Простоял так довольно долго. Замерз — было прохладно и сыро, — собирался уже вернуться в помещение, когда услышал какие-то отдаленные звуки. Казалось, перекликаются голоса. С бьющимся сердцем наклонился, напряженно прислушиваясь, но голоса не приближались, хотя слышались где-то неподалеку. За кустами поблескивало неверное пламя.

Зав покинул балкон и влетел в комнату к главному инженеру. Тот одетый лежал на постели, в темноте светился огонек сигареты.

— Пан Збышек, там какие-то голоса! — воскликнул зав мастерской. — Вдруг это они?

Главный вскочил в мгновение ока. Спотыкаясь в темноте, они выбежали на балкон, наклонились через парапет, стараясь что-нибудь услышать или рассмотреть.

Какие-то люди негромко переговаривались за кустами, огонек то вспыхивал, то угасал. Но никто не продирался через кустарники к пансионату.

— Нет, — вздохнул главный. — Если бы они, вернулись бы сюда. Кто-то в лесу бивуачит.

— В эту пору? И в такую пасмурную ночь? Кто же?