Лес Мифаго

Очень устал. Плечо болит, но я сам выбрал путь «героя», и должен не обращать на него внимания. Лишь бы С. на заметил. Пока я в состоянии нести рюкзак, но приходится сильно напрягаться, больше, чем я предвидел. Поставили палатку. Вечер достаточно теплый. Лес кажется почти обычным. Ясно слышно журчание ручья; впрочем это уже не ручей, а маленькая река. Из-за плотной растительности нам пришлось немного отойти от берега.

Лес вокруг уже открыто бросает вызов опыту: совершенно гигантские деревья, никакого следа вырубки или посадки. Они, похоже, окружают всю область подлеска и чувствуют себя здесь главными. У них такая плотная листва, что подлесок довольно редкий, идти легко. Но, конечно, внизу очень темно. Мы отдыхаем под этими гигантами, достаточно свободно. Лес дышит и вздыхает. Много конского каштана, так что лес не очень-то «первобытный», и просто невозможное количество дубов и орехов, а еще целые рощи ясеней и берез. Сотни лесов в одном.

Китон начал вести свой дневник в первую же ночь, но продержался всего несколько дней. Кажется он собирался держать его в тайне: завещание миру, на случай, если с ним что-то случится. Стычка в саду; стрела, которая почти убила его; мой рассказ о Болотнике, едва не изжарившим его печень; в результате его одолевали мрачные предчувствия, глубокую природу которых я понял намного позже.

Как только он засыпал, я пробегал глазами его записи и радовался этому маленькому островку нормальности. Я знал, например, что его плечо еще не прошло, и теперь был уверен, что он не будет перегружать его. Он довольно лестно отзывался обо мне: Стивен отличный ходок, и очень целеустремленный. Его цель, сознательно или нет, ведет его внутрь, и очень точно. Он — большая поддержка, несмотря на гнев и печаль, горящие под внешним спокойствием.

Спасибо, Гарри. В эти несколько первых дней ты тоже был большой поддержкой.

В первый день мы шли долго, но всегда вперед; во второй уже нет. И хотя мы следовали «водному пути», нам пришлось преодолевать много препятствий. Лес защищался.

Во-первых дезориентация. Иногда мы обнаруживали, что идем обратно, по собственным следам. Временами мне удавалось уловить в точности мгновение перемены в восприятии. У нас начинала кружиться голова, подлесок становился непроницаемо темным, и река начинала шуметь не слева, а справа от нас. Китон пугался, я нервничал. И чем ближе мы подходили к берегу ручья, тем меньше был эффект. Река же защищалась от нас совершенно непроницаемой колючей стеной.

Каким-то образом мы прошли первую зону. Тогда лес стал охотиться на нас. Деревья задвигались, ветки падали нам на головы… только в воображении, конечно, но мы все равно страшно пугались. Временами земля скручивалась и раскалывалась прямо под ногами. Мы чувствовали дым пожара, или зловоние, как от падали. Если мы упорно шли вперед, иллюзия рассеивалась.

«На меня уже так охотились, — написал Китон в своем дневнике. — И я так же боялся. Не означает ли это, что я близко? Я не должен ожидать слишком многого».

На третий день на нас обрушился ветер, и это не было иллюзией. Он завывал и стонал, пролетая через лес и срывая листвы с деревьев; сучки, колючки, мелкие камни и комья земли, все неслось прямо на нас, и нам пришлось спрятаться за деревьями, спасая свои драгоценные жизни. Похоже, ураган собирался заставить нас вернуться обратно туда, откуда мы пришли. Нам пришлось прорубиться через колючий терновник на берег реки. За весь день мы не прошли и полумили; в конце концов, избитые, усталые и поцарапанные, мы остановились и разбили лагерь.

Всю ночь нас тревожил рев зверей. Земля трескалась, палатка неистово вздрагивала, между деревьями носились огоньки, бросая странные узкие тени на полотно. Мы не спали ни минуты. Зато на следующий день мы, похоже, преодолели линию обороны. Мы шли вдоль реки, почти не встречая сопротивления.

У Китона начали появляться пред-мифаго. На четвертый день он стал нервным, вздрагивал от ужаса, шипел, призывая к молчанию, припадал к земле и что-то искал в лесу. Я объяснил ему, как отличать настоящее движение от иллюзорных форм пред-мифаго, но после ужаса первых дней он еще не скоро успокоился. Только намного позже он начал различать их. Настоящих мифаго мы слышали только в первый день, и не видели никого.

Или?..