Лес на той стороне, кн. 2: Зеркало и чаша

– Тела забирайте, где вчера наш обоз стоял, вы это место знаете! – Зимобор не удержался, чтобы немного не подколоть их. – Если согласны, тогда так: возвращайтесь в город все, кто здесь живет, по белке с дыма несите сюда, я пока тут буду. Кто у вас в городе старейшины?

– Мы вот. – Сидевшие на скамье переглянулись. – После Оклады Кривец вот над нами старший, а так мы, от верхневражских и от ближних сел, только еще Вятши не хватает, да у него с ногой плохо, не нести же нам его на себе было…

– От каждого из вас возьму с собой по сыну, – объявил Зимобор, и старейшины загудели. – Худого им не сделаю, пусть годик-другой поживут в дружине моей, послужат мне, а там, если все будет между нами ладно, и вернутся.

– А с девкой что будешь делать? – спросил Кривец.

– С какой?

– Окладиной дочерью. В святилище которая. Я забрать хотел, а Крутица не дала. Теперь, говорит, смоленского князя над ней воля, ему и отдам! Эх! – Кривец крутанул головой. – До чего дожили: свою же племянницу, родного брата дочь, не отдают мне, а отдают чужому человеку!

– А! – Зимобор вспомнил про кудрявую беглянку и сообразил, что Крутицей, наверное, зовут старшую жрицу. – Молодец твоя тетка, слово держит! Уважаю! Так и ты, Кривец, – Зимобор наклонился над столом и пристально глянул тому в глаза, – думаю, рода своего не посрамишь и от слова не отступишься. У Оклады еще дети есть?

– Сын Переслав. Он тут в городе оставался. Не знаю, жив ли…

– Видел я эту рожу нахальную! – вставил Ранослав, который помнил свои первые переговоры с Окладиным сыном.

– Поищем среди пленных, авось жив. А у тебя какие дети?

– А у меня трое, две девки да парень.

– Парня заберу в залог, не обессудь. Племянника оставлю тебе на подмогу. А сестру его тоже, пожалуй, заберу. Соберете ей приданое – за боярина замуж отдам. А не соберете – может, из кметей кому приглянется…

Кривец насупился еще сильнее и вздохнул. Смоленский князь вязал его по рукам и ногам, лишая сына, но оставляя в Верхневражье племянника, который после дяди наследует власть и влияние. Да еще надо собирать приданое для племянницы, чтобы не посрамить рода и не слышать потом: «Ваша девка в Смоленске в холопках живет».

Три дня дружина еще оставалась в Верхневражье, отдыхая, отогреваясь и собирая дань с ближайших сел, расположенных по Жижале и вдоль ее притоков и ручьев. По селам ездил Ранослав – в Окладином шлеме, вызывая изумление и страх жижальцев, хорошо знавших этот единственный в округе шлем.

В придачу Ранослав, не скрываясь, всем рассказывал, что берет в жены Окладину дочь. По справедливости такую богатую и знатную невесту надо было дать кому-то из бояр, участвовавших в походе. Корочун сам отказался с поговоркой, что «стару молода жена – то чужа корысть», у Любиши было уже три жены, и без того вечно ссорившихся между собой. Предвару две жены уже родили тринадцать детей, и увеличивать их число ему было ни к чему – и так не хватает средств на приданое дочерям и на обзаведенье сыновьям. Иначе зачем бы мирный ремесленник пошел в поход по чужим лесам?

Оставались Красовит и Ранослав. Выбрать первого из них Зимобор не хотел: было довольно опасно способствовать союзу двух родов, которые, мягко говоря, не очень его любят. Если Секач и Красовит снова поссорятся с Зимобором, то им будет куда уйти – сюда, на Жижалу, и тогда никакой дани он здесь больше не получит, потому что Красовит сумеет устроить здесь свое собственное княжество. Вот уж у кого есть и смелость, и опыт, и выучка!

Но Красовит тоже отказался сам.

– Не надо мне ее, – буркнул он, поймав вопросительный взгляд Зимобора. – Я, может, другую невесту хочу.

– Какую – другую? – с некоторым облегчением полюбопытствовал Зимобор.

– Не скажу пока. Будет случай – попрошу. Только ты, княже, запомни сегодняшний разговор. Когда попрошу – не отказывай.

– Ну, хорошо, – не совсем уверенно ответил Зимобор. Ему не приходило в голову, кого же Красовит имеет в виду. Может, успел в кого-то влюбиться, пока сам Зимобор был в Полотеске, но не уверен в успехе и нуждается в княжеской поддержке? Образ Красовита так плохо сочетался с нежными чувствами и сердечным жаром, что Зимобор терялся в догадках.

Он никак не мог подумать, что Красовит все это время помнил об Избране. Если беглая княгиня все же попадет в руки брата-соперника и тот придумает для нее участь еще хуже… у Красовита теперь есть возможность обеспечить ей, по крайней мере, дом, достаток и почет.

Но гораздо больше, чем чувства Красовита, Зимобора занимали собственные дела. Наконец дань была выплачена, собраны вещи шестерых верхневражских парней, которые ехали с ним. Причем сами парни отправлялись с охотой, желая повидать белый свет и поучиться ратному делу в дружине, и только матери их выли и причитали, будто сыновей злые хазары увозили на восточный рабский рынок. Собрали и приданое девушки, которую, как выяснилось, звали вовсе не Никак, а Игрелька.