Лес на той стороне, кн. 2: Зеркало и чаша

– Точно, я видел, – доложил Витим. – Это Прибыток. Как подпрыгнул, как вдарил ему мечом по жбану сверху – тот и скопытился. Он с коня упал, а на него еще наступил кто-то.

– Коньша и наступил! – крикнул Жилята. – Ты его знаешь, княже, ему бы только ногами топтать что ни попадя!

– А как бы я его еще нашел? – огрызнулся Коньше. – Только и нашел, что на кольчуге поскользнулся. А то его уже снегом закидали, там и остался бы лежать, к утру замерз бы. Так мы бы и остались без всего.

– Без чего?

– Ну а так нам и слава, и добыча! – Коньша приосанился. – Это же сам их князь. Раз мы с Прибытком его завалили, то мне кольчуга, а ему шлем.

– Это Прибыток его завалил, не примазывайся! – опять закричал Жилята.

– Он завалил, а я нашел!

– Тьфу, как дети, кто гриб первым увидел! – Судимир сплюнул кровь из разбитой челюсти. – Коньша, ты в дозоре постоять не хочешь, если много сил осталось?

– Да ну, какой это князь? – усомнился Зимобор, тем временем разглядывая пленника. – Доспехи-то хорошие, но ты ему в морду смотрел? Посмотри! Араб чистый, как тот Хаким, помнишь, в Селиборе жил? Одно лицо, только помоложе. Как он вообще сюда попал?

– А что… – начал Коньша. – Ты на меня, княже, посмотри. Я сам мордой чисто хазарин, однако же кривич я и тебе служу! Так и он – мог же вятический князь араба в дружину нанять?

– Мог-то мог… – Зимобору не верилось. – Только не слышал я что-то, чтобы арабы к нам нанимались! Ладно, доспех с него снимите и укройте чем-нибудь, чтобы не замерз, правда. Очухается – поговорим. Если по-нашему понимает.

Хоть немного отдохнуть удалось еще не скоро. Сначала Зимобор собрал-таки всех уцелевших бояр, назначил главного в дружине взамен убитого Корочуна, пересчитал всех здоровых, раненых и погибших. Убитых, в том числе просто зашибленных в свалке, оказалось почти два десятка. Еще с полсотни было так или иначе ранено. Из трех десятков Красовита в наличии было шестнадцать человек, и их Зимобор пока распределил по десяткам Достояна и Судимира. Сам Красовит вместе с остальными людьми исчез. Зимобор надеялся, что утром они еще объявятся – очень не хотелось думать, что все остальные, с самим боярином во главе, убиты. Избавиться совсем от Секачова сына было бы, строго говоря, не так уж плохо, но Зимобор почти против воли жалел об этом замкнутом, упрямом, недружелюбном, но по-своему честном и надежном человеке. И взбрело ему в голову преследовать вятичей! Как ребенка обманули, вяз червленый ему в ухо!

Игрелька действительно исчезла. Кмети Ранослава обшарили весь снег на месте битвы, но девушку не нашли, ни живую, ни мертвую. Кто-то видел, как вятичи увозили ее прочь, перекинув через седло, – девчонка орала и дрыгала ногами. Ее исчезновение было досадно, особенно для Ранослава, но Зимобор был бы очень рад, если бы дочь покойного Оклады оказалась его самой большой потерей в этой битве. Вот остаться разом без двух бояр из пяти – это гораздо хуже.

До утра никто их больше не тревожил. Зимобор так и не присел, боясь, что мгновенно заснет, если сядет, и без отдыха расхаживал вдоль цепочки саней, благоразумно не показываясь в свете костров. Кмети, поставив щиты на сани, прятались за ними и несли дозор, не сводя усталых глаз с опушки леса и высокого берега на противоположной стороне. Другие в это время спали, как попало, – на мешках, на лишних санях внутри круга, то лежа, то сидя, чтобы немного отдохнуть и сменить дозорных. Но никто не показывался ни из леса, ни с берега. Видимо, вятичи, получив отпор, отступили и теперь тоже ждали утра, чтобы оценить обстановку.

* * *

Красовит очнулся от того, что кто-то шевелился рядом и неловко толкал его в бок. Очнуться-то он очнулся, но глаза открыть не получилось. Голова страшно болела, болела рука над локтем, куда вчера достал чей-то клинок. Чувствовалось, что на рану наложена тугая повязка, но Красовит не помнил, кто и когда его перевязывал.

Он попробовал пошевелиться. Получалось плохо – мешал тяжелый полушубок, разрезанный рукав раненой руки и еще что-то… Кажется, связанные ноги.

Связанные?

Невольно кряхтя и постанывая от напряжения, Красовит все же перевернул тяжелое, как бревно, непослушное тело – и надо же было уродиться такой дубиной здоровенной! – и все же приподнял голову. Слипшиеся волосы лезли на глаза, ремешок, разумеется, куда-то исчез, чтоб его леший сожрал…

С трудом Красовит разлепил веки и заморгал. Было не совсем темно, и он явно находился под крышей. Было прохладно, но не морозно. Рядом тоже кто-то дергался и стонал смутно знакомым голосом. Еще кто-то кашлял, тоже как-то знакомо. Но если кругом свои, то почему он связан?

В прошлом Красовит уже однажды просыпался связанным, причем собственным поясом. Это когда на свадьбе у боярина Хотеслава, Ранославова старшего брата, он так упился, что полез в драку, подбил пару глаз и вывихнул чью-то ногу, его тогда скрутили свои же – вчетвером на одного…