Лес потерянных

Все страдали молча, худо-бедно скрывая панику, уже начавшую свою подрывную деятельность. Еще несколько часов в этом пекле, и они все умрут, это наверняка. Они шли, и шли, и шли… Останавливаясь лишь для того, чтобы немного поспать прямо на пыльной и раскаленной земле. Запасы энергии иссякали. Совсем. По оценке Кульбу-Горлана, они шли по Бесплодному Краю уже больше трех суток при средней температуре порядка сорока трех градусов — в исчислении Во-Вне — что было сверхъестественным достижением.

Гюс и Реминисанс хуже остальных выносили испытание, и на них было жалко смотреть. Губы у них пересохли, под глазами были черные мешки, они с трудом переставляли ноги. Леомидо принял помощь Абакума, и они по очереди несли с трудом дышащую женщину. Но каждый раз это дорого им обходилось. Павел и Пьер по очереди несли на спине Гюса, чтобы помочь тому, кто был Беглецом лишь из солидарности.

В этом тяжелом испытании они все задействовали свое физическое преимущество выходцев из Эдефии, пытаясь помочь мальчику из Во-Вне. Помощь была не ахти какая, но, несмотря на общую усталость, Беглецы были единодушны: приоритет Гюсу! Так что все начали собирать сбегавшей по их лицам пот, а Окса все время ловила пар, постоянно исходивший от спины ее отца, чтобы попытаться получить конденсат и влить капельки воды в рот друга.

— Мне стыдно… — пробормотал Гюс, уткнувшись лицом в плечо отца.

— Да прекрати ты скулить! — нахмурилась Окса, пытаясь скрыть тревогу.

И они шли дальше, все медленнее и медленнее, с покрасневшими глазами и ногами, покрытыми волдырями. Их тела страдали. Не получая ни капли влаги, они все меньше потели и стремительно приближались к обезвоживанию. А вокруг простиралась все та же пустыня, разве что мерзкий запах почти исчез, а землю теперь пересекали предсказанные Вещуньей трещины. Что делало дальнейшее продвижение еще более опасным для изнуренных организмов Беглецов. Время тянулось бесконечно, часы казались вечностью. Или дни?

Когда Окса остановилась, все молча последовали ее примеру, обрадованные паузой, которая, впрочем, никак не влияла на положение дел.

— Больше не могу… — простонала Юная Лучезарная.

К ней повернулись осунувшиеся лица, измученные усталостью и жаждой. Беглецы были покрыты пылью, одежда их походила на грязные тряпки, волосы стали как пакля, а подошвы обуви оплавились от постоянного контакта с раскаленной почвой. Окса в отчаянии взметнула руки к небу умоляющим жестом и заорала:

— Помогите нам! Пожалуйста!

Ее грязная футболка задралась, и все увидели у нее на животе великолепную Печать, окружавшую пупок. Восьмиконечная звезда мерцала на коже Оксы, притягивая взгляд. Внезапно послышалась песня. Абакум, согнувшись в изнеможении, принялся негромко напевать:

Люди, звери, птицы, все народы,
Тварюшки, создания природы,
Эй, сейчас не время ссорам да раздорам!
Запевайте нашу песню дружно хором!

Громогласы, Твердоруки и Горланы,

Мы покинули страну и Малорану!
Хаос нас не удержал, мы убежали,
Нас и Осия солдаты не догнали.

— Это еще что такое? — изумилась девочка.

— Гимн Беглецов, — ответил тронутый до слез Леомидо. — Мы его написали, когда у тебя проявилась Печать.

И, чтобы себя взбодрить, старик тоже запел, присоединяясь к Абакуму.

Мы тоскуем по покинутой земле,
Мы простились с ней когда-то на заре,
С Лучезарной Драгомирой
От врагов ушли постылых —
Но Эдефию мы в сердце унесли,
Нет дороже ничего родной земли.

После этой чехарды

Долго ждали мы рождения Звезды,
Долго, долго, долго
Ждали мы рождения Звезды.

Мы в Эдефию вернемся, дайте срок,

Так желает Окса, значит, дан зарок
Вместе с ней мы храбрецы, удальцы и молодцы —
Запевайте нашу песню, Беглецы!

К обоим мужчинам присоединился гортанный голос Пьера, а вскоре и Павел тоже запел, хрипло и решительно: