Лес теней

Тот, другой, играл с ним. Водил его по болоту по кругу. Горожанин и охотник. Агнец и волк. На что он надеялся со своим дурацким фонариком и убогим ножом?

Давида охватила паника. Прибавив шагу, он двинулся назад. Его джинсы, заправленные в сапоги, промокли до колена. Стали ныть кости.

Необходимо добраться до леса, потом до джипа, пока не пробило три часа. Совершенно необходимо…

Но он постоянно возвращался к собственным следам. Снова и снова, снова и снова…

Нить Ариадны порвалась.

Теперь Давида уже мало занимали Палач, числа, когти…

Главное – выжить.

Вскоре небо стало совершенно черным.

Давид снял шапку и поскреб взмокший лоб. Он подумал о жене и о маленькой дочери, которые ждали его, прижавшись носами к стеклу.

Час спустя, когда он сел в снег и у него защемило сердце, он снова подумал о них, о том, как сильно он их любит. И как мало он им об этом говорил.

Его медленно сковывал холод. Волосы начали покрываться инеем.

Ему улыбалась его мать, она готовилась открыть ему тайну, которую унесла с собой в могилу. Тайну, которая мучила его по ночам.

Потом он опять увидел Кэти и Клару, они жались к нему. Говорят, именно в последние секунды жизни перед глазами проходят самые прекрасные ее моменты.

Он почувствовал огромное сожаление.

И тогда понял, что умирает…

21

В темноте, в завихрениях снега дрожал слабый свет, затерянный в ледяном мраке, как дрейфующий плот.

Медленное и жалкое дыхание шале.

Кэти плакала у окна гостиной, прижав платок к носу. Она провела там весь день в ожидании, что вот-вот, стоит ей в очередной раз моргнуть и на дороге появится джип. Давид! Ее Давид! С ним ничего не могло случиться! Он вернется, обязательно вернется! Быть может, он просто решил доехать до деревни? Или с машиной что-то случилось? Сломалась? Пробило колесо? Он обязательно разберется, он же сильный и умный… Он вернется и крепко-крепко обнимет их с дочкой. Он никогда их не бросит… Не он… Не так…

Остальные собрались вокруг камина. Больше никому не хотелось разговаривать или притворяться, будто бы ничего не случилось. Ужин не был готов, к обеду никто не притронулся. Одна лишь Клара спокойно спала.

Наконец Аделина нарушила тишину.

– Я… я думаю, нам надо обсудить, что… что мы будем делать завтра, – осмелилась она сказать, она бы предпочла, чтобы ее голос не дрожал так сильно. – Если… если Давид не вернется этой ночью…

Кэти взвилась.

– Как ты можешь даже просто думать, что он не вернется! – заорала она на Аделину. – Этого не может быть!

Кэти подошла к дивану.

– Так или иначе, еще час… Еще час подождем, и я пойду его искать. Возьму мощный фонарь, тепло оденусь…

– Я… я не хочу туда возвращаться! – запротестовала Эмма, молитвенно сложив руки на груди.

Аделина подошла к Кэти:

– Идти сегодня вечером было бы неразумно. Мы погибнем от холода… Отправимся на поиски завтра, как только взойдет солнце… Вместе… и оружие возьмем…

– Вы что, умеете этим пользоваться? – вмешалась Эмма, указывая на ружье, висевшее над камином. – Мы даже не знаем, заряжено ли оно! Я… я в лес не пойду!

– Можете помолчать? – ответила рыжеволосая Аделина, схватив ее за запястье. – Напоминаю вам, что Давид пошел туда из-за вас! Что же до патронов, в лаборатории их целая коробка!

Эмма стала вырываться. Ее щеки ярко пылали.

– Пустите же, dummkopf![22]

– Отпусти ее! – повторил Артур.

– Если хочет остаться, пусть остается! – закричала в ярости Кэти. – А я пойду! С вами или без вас! С оружием или без!

Аделина закусила губу и посмотрела на винтовку «Weatherby Mark».

– Я… пойду с тобой, правда… не знаю, насколько меня хватит… из-за астмы…

Она замолчала. Послышался скрип дверной ручки, потом стук в дверь.

Кэти бросилась открывать, повернула защелку и широко распахнула дверь.

В комнату ворвался вихрь снежинок.

На пороге стояло сгорбленное привидение. Лицо у него было осунувшееся и испуганное. Шапку, лоб и брови густо облепил снег.

Кэти горячо его обняла:

– О, мой дорогой! Мой дорогой!

Давид снял шапку, потер лицо и хрипло бросил:

– Что… на ужин?

Он порывисто обнял жену, так что та на мгновение повисла в воздухе. Теперь Кэти плакала от счастья. Так она еще никогда не плакала. Эмма с Аделиной поднялись со своих мест. Рыжеволосая женщина подошла, чтобы обнять Давида, но, когда увидела вблизи того, чьего возвращения желала больше всего на свете, смутилась. Она застенчиво сунула руки в карманы джинсов.

– Признаться, нам уже стало недоставать ваших постоянных шастаний к кофейнику, – бросила она.

– Ничего… Теперь я снова примусь за старое… – ответил Давид, снимая куртку.

Тут он встретился взглядом с Эммой, которая стояла чуть позади. Худощавая… Взгляд прямой и любопытный… Резкие черты лица… Он ведь только утром описал эту женщину на страницах своего триллера! Это его персонаж, вырвавшийся из когтей Палача!

– Редко… редко так боишься за кого-то, кого совсем не знаешь, – доверительно сказала Эмма, протягивая ему руку. – Рада познакомиться с вами, несмотря на несколько специфические обстоятельства…

Давид поздоровался с ней, пряча волнение за смущенной улыбкой. Эмма задержала пальцы в его руке.