Лес твоих грёз

Вот мама, которая встречает его после школы с улыбкой и предлагает пообедать — и она же, с красным злым лицом, швыряющая в него поварешкой и кричащая: «Как же меня все достало!». Отец, который предлагает подвезти его до школы — и он же, дающий ему звонкую пощечину за полученное замечание в дневник. Дедушка, ведущий его под руку в первый класс в деревенской школе — и его бездыханное тело с разбитой головой под стеной дома. Приятели, протягивающие ему первую баночку пива с широкими улыбками — и их гогот, когда они показывают фотографии пьяного Сашки, склонившегося над уличной урной. И Женька, такая теплая, звонко смеющаяся совсем рядом — и ее безразличные глаза, когда она смотрела на него после первой встречи здесь, в Лесу.

Туманная Долина должна быть счастлива, ведь она получила столько пищи.

Но Слепцу надоело смотреть на страдания Сашки и находиться в его компании. Он ткнул его под ребра, приводя в чувства, а потом еще и шлепнул слегка по затылку.

— Да хватит уже, — раздраженно проговорил он. — Сопротивляйся этому.

Сашка в ответ что-то неопределенно простонал.

Слепец снова ткнул его под ребра.

— Лес не любит, когда ты счастлив без его участия. Слышишь? Сопротивляйся.

Сквозь сильную головную боль до Сашки все же донеслись эти слова. И он решил попробовать. Сперва ничего не получилось — Лес все равно выводил его на негатив и жрал все сильнее, перетряхнув, наверно, уже всю его жизнь. А потом он отыскал нужный ритм. Его швыряют к очередному образу, выворачивают его черную сторону наружу — а Сашка, тем временем, старается изо всех сил вспомнить все то хорошее, что связано с этим образом, и даже приукрасить его своими мечтами. Он нарисовал рядом с матерью ее безумно вкусный рыбный пирог и ее полные руки, что ловили его в детстве, когда он падал. Отец рассказывал ему множество интересных историй своей юности, дедушка водил на охоту, а Женя… Сгорая от стыда и волнения, Саня представил, как целует ее, тогда за школой, когда помогал перебраться через забор и сбежать от отца.

Именно последний образ его и спас. Что-то в глубине Леса возмущенно запыхтело, попыталось укусить посильнее, да в другом месте. Но молодой человек уже весь был поглощен своей фантазией.

Возмущенно храпя, Лес и самая жестокая, голодная его часть — Туманная Долина — отступили. А головная боль скрутилась и засела где-то в глубине мозга тонкой пульсирующей точкой.

Сашка не сразу пришел в себя. Постепенно в него начало просачиваться окружение. Сначала он услышал, как шуршат деревья на довольно сильном ветру. Затем до него донесся запах влажной земли и собственного пота. И только потом Саша смог раскрыть глаза и снова оглядеться. Только теперь он увидел, что темная долина окружена плотным кольцом гор. Вокруг не было ни единого намека на переход к той странной дороге «под и над Рекой».

Слепец стоял неподалеку. Его пустые неподвижные глаза смотрели куда-то в пустоту, а лицо было повернуто в сторону озера.

— Спасибо, — негромко сказал Саша, в горле у него пересохло.

Мальчик пожал плечами.

— Теперь ты можешь идти дальше и оставить меня в покое.

Саня кивнул, едва удержавшись от порыва снова поблагодарить.

— Ну, я пошел тогда…

Поднявшись на ноги, он неуверенно пошел вниз с холма.

Женя не знала, где теперь искать выход. Темный туманный лес, окружающий Нутро, оказался совсем небольшим — около пятидесяти шагов в одну сторону и в другую столько же. Дальше пройти было невозможно, ибо туман настолько сгущался, что превращался в подтаявшее сливочное масло, обжигающее лютым холодом при каждой попытке прикоснуться к нему. Поскитавшись некоторое время по сырому лесу, Женя в конце концов вернулась на поляну с Нутром и села прямо на землю, привалившись спиной к одному из деревьев.

Нутро уже перестало бушевать к этому моменту. Алая пульсация постепенно стихла, перейдя в слабое мерцание. На Женю оно и вовсе не обращало внимания, будто бы напрочь позабыв нанесенную ею обиду. «Похоже, оно не может влиять на меня без участия Лесоцаря, потому что я еще не полностью принадлежу Лесу», — решила Женя.

Чем дольше она смотрела на сплетение ветвей, что окружало Нутро, тем сильнее оно напоминало ей о том времени, когда мама пыталась заниматься макраме. Вернее, как, она сначала плела ловцы снов, а потом перебралась к браслетам и к полноценным большим настенным растяжкам — Женя не знала, как еще можно назвать эти огромные ажурные гобелены на стенах. Мама хотела их продавать, чтобы хоть как-то зарабатывать свои собственные деньги, однако в маленьком городке посреди тайги люди были практичными — суровая жизнь так приучила — никто не хотел платить за безделицы. Получить даром, в подарок — с радостью, а за кровные деньги — нет уж, увольте. Шло время, и квартира начала тонуть во множестве хлопчатобумажных нитей всех цветов и радуги и готовых изделиях. Еще хуже вышло с вязаными игрушками — большинство женщин старшего поколения умели вязать и могли соорудить нечто подобное самостоятельно, а молодежь просто смеялась над грубыми игрушками кустарной работы.