Лес за Гранью Мира (сборник)

Людей на улице не было, разве что временами встречалась какая-нибудь старуха, сидящая у дверей своего дома, да ещё реже ребёнок рядом с ней. Когда Ральф подошёл к повороту улицы, он увидел простолюдинку, сидящую на чистом белом пороге дома с солнечной его стороны, но в тени высокого олеандра, растущего в большой кадке. Она пряла и пела. Ральф от нечего делать остановился, чтобы послушать. Женщина пела сухим грубым голосом:

Мечи скрещены —
Символ войны,
А мирное поле —
Источник неволи.
Где пламя кровавое,
Там воинство бравое.
Вот мёртвый лежит крестьянин, не будут его хоронить.
Он поле пахал, он сеял, чтобы семью прокормить.
Теперь его поле сгорело, уводят коров и коней,
Уводят полураздетых, с ногами в крови дочерей.
Битве же долго длиться – враг не отступит от стен.
По длинной и пыльной дороге гонят девушек в плен.
В безоблачном небе клубится дым сигнальных огней,
Подмога сегодня медлит. Молитесь, взывайте к ней!

Оставьте ворота открытыми —

Гости, кровью умытые.
Погони за нами нет —
Лишь лунный мертвенный свет.
Он нам пригодится —
Добычей поделиться.
Потрясите жребий в шлеме, честно делим мы трофеи.
Ценные товары, братья! Все их вам готов раздать я.
Выпал жребий, и достались здесь бараны, там коровы,
Для тебя, эй, бравый воин, жеребята уж готовы.
Конь норовистый – тебе же. Усидишь ли на коне?
Джайлсу – вышитые ткани. Что же там осталось мне?
Вот последний жребий выпал. В бурю сломленной берёзкою
Стоит девица печальная, в платьице своём неброском.

Когда женщина закончила петь, из-за угла показалась одна из тех милых девушек в жёлтых платьях. В руке она несла лёгкую корзинку с цветами. Девушка подняла голову, но, увидев Ральфа, опустила глаза и пошла медленнее. Она была на диво мила, и Ральф с удовольствием смотрел на неё. На ней было изящное платье пшеничного цвета, такое тонкое, что руки и ноги прикрывало скорее не оно, а серебряная вышивка. Розовая кожа её лодыжек просвечивала сквозь белые завязки сандалий, а руки украшали серебряные да золотые кольца, надетые, впрочем, вместе с железным.

Но вот она подняла глаза и робко посмотрела на Ральфа, а он довольно улыбнулся ей и подумал, что неплохо было бы услышать её голос, а потому подошёл ближе и поприветствовал девушку. Она же, как ему показалось, охотно ответила ему, хотя и бросила при этом быстрый взгляд на женщину у дверей.

Ральф сказал ей:

– Прелестная девушка, я чужой в этом городе, и я видел то, что не могу понять, и прежде чем я задам следующий вопрос, не скажешь ли мне, кто те пленные невольники, которых провели с войском в Город? Какого они народа и какого рода?

Сразу же выражение лица девушки изменилось. Она оставила свою грациозную игру, выпрямившись и как-то одеревенев, покраснела, нахмурила брови и некоторое время смотрела Ральфу прямо в глаза, а затем прошла мимо быстрым твёрдым шагом, словно его вопрос одновременно расстроил и рассердил её.

Женщина, наблюдавшая за разговором этих двоих с усмешкой на морщинистом лице, тоже резко переменилась, с яростью закричав вслед уходящей девушке:

– Что? Ты убегаешь от этого красавца, тогда как он так добр и ласков к тебе, негодница? Верно, ты спешишь с ношей к своей хозяйке, а та, должно быть, ещё молода и глупа, и не знает, как обращаться с дочерьми твоего проклятого народа. Ах, будь у меня деньги приобрести одну из вас, да помилее, я бы нашла ей иное занятие, кроме как любезничать с юношами! Я бы отплатила ей за длинные ноги да белую кожу так, чтобы она прокляла свою судьбу, не позволившую ей уродиться низенькой да смуглой. И свободной! Ведь только тогда её пятки не были бы испачканы кровью со спины…

Она продолжала кричать, пока служанка не ушла так далеко, что не могла уже её слышать. Ральф же не спешил уходить от её горестных причитаний. Ему казалось, что он даже начал понимать что-то. Он подумал, что все те девушки в жёлтых платьях были невольницами у жителей Города Четырёх Рек, и, возможно, принадлежали тому же народу, что и недавние пленные, которых войско вводило в Город на глазах у Ральфа.