Леший

— Я тебя тоже, — сказал Димка.

В этот вечер ему казалось, что выше их любви нет ничего на свете. Он прижался к Лиде, уткнувшись в ее волосы и ощущая их легкий, еле уловимый аромат. Этот аромат долго и часто вспоминался ему на далеком Сахалине, где пришлось служить два, растянувшихся на целую вечность, года. Он вызывал у него радостные воспоминания о доме и о самом дорогом существе, каким была для него Лида. Сначала они обменивались письмами каждую неделю, потом весточки из деревни стали приходить все реже и реже, пока он не перестал получать их совсем.

Вернувшись домой, он прямо с вокзала хотел зайти к Лиде. Но что-то удержало его. Он увидел Лиду на следующий день. Она шла по улице, толкая перед собой детскую коляску. Увидев Димку, она опустила голову, а он, не поздоровавшись, перешел на другую сторону улицы. С тех пор у него ни разу не было девушки, от одного вида которой радостно стучало бы сердце и становилось светлее на душе. И вот теперь он снова ощутил это чувство. Ему казалось, что от Зинкиных волос исходил такой же запах, какой он ощущал, прижимаясь когда-то к Лиде.

— Зина, — спросил Димка, помогая ей перебраться через упавшее дерево. — Как ты оказалась у нас на трассе?

— У меня здесь работал отец, — ответила она, опустив голову.

— А где он сейчас?

— Уволился. Заболел и уволился.

— А где у тебя мать?

— В Новосибирске. Но я не хочу к ней. Она пьет. Отец из-за нее тоже стал пить. Я никогда не вернусь домой.

— Не надо говорить так категорично, — заметил Димка. — На родителей можно обижаться, пока они есть. Когда их не станет, сразу поймешь, что такое быть одному.

— Я не знаю… — она пожала плечами и высвободила руку.

Они вышли на берег. Краюшка солнца уже скрылась за деревьями, на небе, холодно поблескивая, появились первые звезды. Вода в реке казалась темной и отсюда, с обрыва, слышалось, как она недовольно бормотала, натыкаясь сослепу на берег.

— Жутковато здесь, — сказала Зина, глядя на темную воду. — Не то, чтобы совсем жутко, но такое ощущение, будто ты попал в первобытную жизнь. Появись сейчас за деревьями медведь, ни-сколько не удивишься.

Димка вспомнил медвежьи следы, которые видел утром около своего бульдозера, но говорить об этом Зине не стал. Она и без того боится, а узнает про медведя, который бродяжничает около трассы, из вагончика выходить перестанет.

— Какие тут медведи, — с нарочитым пренебрежением сказал Димка. — Они если и были, от одного вида наших тракторов такого драпака задали, на вертолете не догонишь.

— Да я не боюсь, — сказала Зина, на всякий случай подвинувшись к Димке так, чтобы коснуться его плечом, — но если медведь появится, конечно, будет неприятно.

Димка снял куртку, подстелил ее на валежину, сел и потянул за руку Зину. Она послушно села около него.

— А куда ты поедешь, когда построим трубу? — спросил Димка.

— Еще не знаю, — Зина пожала плечами и положила маленькие руки на колени. — Недавно получила от подруги письмо. Она устроилась на завод контролером, проверяет какие-то детали. По-моему это так неинтересно. Каждый день одно и то же. Мне кажется, там и разговоры у людей всегда об одном.

— Я на заводе не работал, — сказал Димка. — До армии был трактористом, после армии перешел на бульдозер.

— А где ты живешь?

— На Алтае.

— Может быть и я поеду на Алтай.

Он осторожно обнял Зину за талию, она не отстранилась. Только повернула к нему лицо, он увидел ее большие темные глаза и почувствовал на своей щеке горячее дыхание. Широкой ладонью Димка прижал девушку к себе и сразу услышал, как испуганно и торопливо забилось ее сердце. И еще он почувствовал упершуюся в него упругую, словно мячик, грудь, нагнулся, нашел своими губами Зинкины губы и попытался поцеловать ее.

— Не надо, — сказала она, торопливо вывернувшись из его объятий. — Я не люблю этого. Я хочу, чтобы отношения между мужчиной и женщиной были чистыми и высокими.

— Мы с тобой сидим на земле и выше нас только звезды, — ответил он.

— Ну вот, ты шутишь. — Она уперлась руками в валежину и отодвинулась от Димки. — А для девушки главное быть чистой. Кроме этого у нее ничего нет.

— Это тебя мама научила?

— Сама додумалась. Хочу всю жизнь быть верной только одному.

— Не думал, что ты такая старомодная, — остывшим голосом сказал Димка. — Сейчас жизнь совсем другая.

— Как по телевизору? — она подняла на него настороженные глаза.

— В том числе и по телевизору.

— Я, Дима, считаю, что лучше быть старомодной, чем такой, каких показывают по телевизору.

— Почему?

— Насмотрелась грязи, на всю жизнь хватит. Поэтому и телевизор не включаю.